– Значит, нет никого?

– Да, хер-р-р-р.

– Веди в избу, староста Егорий, и распорядись, чтобы покараулили наше транспортное средство. Говорят, тут по лесам партизан развелось, видимо-невидимо. Бандитов. Украдут еще,– распорядился Сергей и староста, получивший ясные указания, бросился их выполнять. Провел в избу, за стол усадил, а у танка выставил караул, собственную супругу с топором. Женщина приплясывала рядом с танком в огромных валенках, обвязавшись шалью так, что только глаза посверкивали, и верилось, что угнать бандитам-партизанам "транспортное средство" не позволит. В деревне, действительно, с мужчинами была напряженка и оружие, новая власть старосте, выдать не удосужилась. У него, правда, была собственная берданка, но патронов к ней все равно не было, так что и доставать ее из сундука Егорий не стал. Спрятал он ее туда лет двадцать назад, когда охоту повсеместно в лесах Советская власть запретила, а оружие приказала зарегистрировать или сдать. Бегать по милициям, за разрешительной справкой Егорию было лень, и он убрал берданку с глаз, от греха подальше.

– Угощай, Егорий. Мы сюда к вам надолго. Говорят в русских деревнях народ гостеприимный. Поживем вот, посмотрим,– Сергей присел на табурет, облокотясь на столешницу и Егорий засуетился, выставляя на стол из печки горшок и чайник.

– Каша вот, хер-р-р-р, только что супружница моя сготовила. Горячая, разваристая, из гороху,– обрадовал он Сергея.

– С мясом хоть?– поинтересовался Сергей, скривившись.

– Поста нынче уж нет, хер-р-р-р, стало быть с мясом вполне могла бы быть. Но откуда его взять? Армия сперва русская подмела закромы, а потом немецка. Так что без мясу.

–" Без мясу", Егорий, сам ешь. Это кто там головы с печи свесил?

– Детки мои, хер-р-р-р,– Егорий, промчался пулей к печи и пятью шлепками в лоб, убрал пять конопатых физиономий, задернув ситцевую занавеску. На печи зашептались, Егорий цыкнул и печь притихла.

Михаил, замерший у входа, как рядовому и положено, молчал, предоставив возможность Сергею самому наводить мосты с местной властью и решать проблему с обнаружением посторонних в деревне.

– Коммунистов, значит, нет в деревне, Егорий?– продолжил Сергей.

– Дак, откуда? И не было никогдась,– подтвердил староста.

– А дезертиры?

– И энтих, тоже нет. Не дай Бог,– перекрестился Егорий.

– В Бога веруешь, староста?

– А как же, хер-р-р-р. "Без Бога, не до порога", так у нас-то испокон говорят.

– А вспомни, что в заповедях сказано, Егорий. "Не лжесвидетельствуй",– Сергей обличающе ткнул, стоящего перед ним старосту пальцем в грудь.

– Так ни Боже-ж мой!– опять перекрестился тот.

– А придурок, который у тебя в баньке всю зиму живет? Это как?

– Так придурок же, хер-р-р-р офицер. Навроде, как убогий и не человек он вовсе. Ничего опять же не соображат. Так я про него и запамятовал. Живет себе, как птаха небесна. Ни кому от него, ни убытка, ни печали,– зачастил староста, оправдываясь.

– А документы при нем были, какие-нибудь?

– Нет, хер-р-р-р. Зачем сумасшедшему оне? На лице все прописано.

– Тащи его сюда, староста. Мы сами посмотрим на это лицо.

– Так некого таскать, хер-р-р офицер. Ушел он вчерась днем. Я ему кричал, кричал в след-то, а он и ухом не повел. Так в лес и подалси, в сторону Можайску.

– Ушел, значит, придурочный?

– Ушел, как есть. Вчерась,– староста преданно "ел" глазами начальство.

– Ладно. Верим, Егорий. Хотя жаль, что ушел этот человек. Ведь замерзнет в лесу. Снега нынче намело, так ведь и далеко-то не уйдет.

– На лыжах он подалси, хер-р-р-р офицер. Сам же и выстругал за месяц. Дурак, конечное дело, но вот лыжи смастерил однако. На них и подалси. Котомку на плечи нацепил и подалси.