– С удовольствием. Спасибо! – Подобно Цезарю, Айона сразу сбросила напряжение. – Ты давно тут работаешь?

– Да уж почти восемь лет. Скоро девять будет. Да, впрочем, кто считает?

Она повела Айону в конюшню, широко шагая на длинных ногах, так что той пришлось поспешить, чтобы не отстать. С одной стороны Айона успела заметить комнату, заваленную шлемами, крагами, сапогами. Бочком подошел тощий кот, по примеру Миры смерив новенькую независимым взглядом, после чего чинно удалился.

– Это Дарби почтил нас присутствием. Он прекрасно ловит мышей, за что мы и прощаем ему его нелюдимость. Он честно зарабатывает свой хлеб, но ходит где и куда хочет.

– Самый лучший вариант.

Мира улыбнулась.

– Это правда. Так вот. Мы организуем конные прогулки, водим группы между Лох-Корриб до Мэском. Обычно это занимает час, но если клиент платит – продлеваем маршрут. И еще у нас тут тренировочный манеж. Можешь посмотреть.

Айона вошла. На аккуратном гнедом сидела женщина тридцати с небольшим лет, а некрупный подвижный мужчина в рабочих джинсах обучал и коня, и всадницу разным видам шага.

– Это наш Мик. В молодости был жокеем. Кладезь историй из тех времен.

– Вот бы послушать!

– Если задержишься здесь дольше пяти минут – непременно услышишь. – Мира уставила руки в боки и стала смотреть, как работает Мик, позволив Айоне сделать то же самое. – Мик когда-то неудачно упал на скачках в Роскоммоне, на этом его жокейская карьера закончилась. Теперь он учит, тренирует, а его ученики коллекционируют награды.

– Так вам, выходит, повезло, что он у вас работает.

– Это уж точно. У нас есть еще большая конюшня, там тоже и манеж, и плац. И конкурное поле там. Уроки мы там проводим. Это отсюда недалеко. Местные у нас тут тоже занимаются, иногда и на маршрут ходят. В это время года полегче, можно немного расслабиться, но дел всегда хватает. В общей сложности у нас на этой и на большой конюшне двадцать две лошади. Снаряжение держим вон там, в шорной.

Она обернулась к Айоне:

– Мы ездим по-английски, так что если ты привычна к западному седлу, придется приспосабливаться.

– Я и так, и так умею.

– Это очень кстати. Бойл очень строго следит, чтобы снаряжение было в надлежащем порядке, – продолжала она, жестом приглашая Айону войти. – Мы все делаем любую работу – какая в данный момент важнее. Снаряжение приводим в порядок, заказы принимаем, навоз вывозим, ходим за лошадьми, задаем корм – на каждом деннике вывешен график кормежки и рацион. А тебе приходилось водить конные маршруты?

– У себя дома, конечно.

– Тогда ты знаешь, что это не просто неспешная прогулка в компании с заказчиками. Надо еще следить, как они ведут повод, как в седле держатся… Да еще большинству здешних туристов подавай местный колорит. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я? Их интересуют наши края, история, даже флора с фауной.

– Я буду учиться. Вообще-то кое-что я уже почитала. Люблю знать что-то о местах, где бываю.

– Пока живьем не увидишь, толком и не узнаешь.

– Но к неожиданностям я всегда готова.

Ее окружали знакомые запахи – кожа и седельное мыло. Она легко допускала, что для непосвященного глаза в комнате для хранения сбруи царит беспорядок, но в этом беспорядке она угадывала столь хорошо ей знакомую повседневность, видела, как что используется и как приводится в порядок, понимала, почему и где должна лежать та или иная вещь.

Поводья висели на одной стене, седла – на другой. На третьей стене – вешала для упряжи, там же – крючья и вешалка для мундштуков и мягких седел, полки для всякой всячины, тряпки, щетки, седельное мыло и масло. И в отдельной нише – метлы, вилы, скребницы, крючки для чистки копыт и ведра. Еще она заметила старенький холодильник.