– Я слушаю вас, Лина, – Ольга отодвинула пустую чашку.

– Я даже не знаю с чего начать, – пролепетала Лина.

Драконтесса усмехнулась:

– Я думаю, что лучше всего начать с самого начала.

– С начала? – задумчиво протянула Лина. – Боюсь, что мой рассказ получится долгим.

Ольга вспомнила слова Макса и повторила их в точности:

– А мы никуда не торопимся, Времени у нас предостаточно.

– Ну да, ну да, – пробормотала девушка и начала рассказывать:

– Хочу сразу извиниться перед вами за то, что обманула, – Ольга, услышав это, едва заметно усмехнулась, подумав: «Да ты врала мне на каждом слове!» – но Лина, словно не заметив этой усмешки, продолжила:

– Я ведь давно уже не студентка, хотя по возрасту вполне могла бы ею быть. А почему так получилось, что стало причиной, я вам сейчас объясню.

«Да начинай уже!» – Ольга начала сердиться. Лина, испугано взглянув на неё, заметила, как на висках женщины начала бугриться кожа, в страхе, что сейчас снова станет свидетелем очередной метаморфозы, зачастила, уставившись на свои руки, нервно перебирающие край скатерти:

– Примерно двадцать лет тому назад в некоторых семьях начали рождаться странные дети. Они, эти дети, были молчаливы и самодостаточны. Их не интересовали обычные забавы и игры, свойственные возрасту. Читать они научались едва ли не раньше, чем ходить и говорить. И чувствовали себя комфортно не в объятиях матерей, а в обществе себе подобных. Таких же необычных детей. Мамы и папы, поначалу радовавшиеся тому, что в их семье родился гениальный ребенок, вскоре забили тревогу. Дети были настолько отстраненными, так чурались обычных для их возраста тактильных контактов, что, на смену опасению того, что ребенка могли «подменить» в роддоме, пришел страх за психическое состояние малютки. Когда количество родителей, обратившихся за консультацией к детскому психиатру, перевалило за сотню, когда при внимательном прочтении анамнеза становилось понятно, что описывается состояние, чуть ли не одинаковое, врачи забили тревогу и обратились, как и положено, «в вышестоящие инстанции». Итогом этих обращений стало то, что детишками заинтересовались военные. Собственно, по-другому и быть не могло. Большие умы должны служить безопасности Родины, которую окружают со всех сторон проклятые империалисты, только и думающие о том, как бы поработить и завладеть.

По всей огромной стране выискивали детишек, у которых были замечены «отклонения» и, забрав из семей, увозили в интернат, где так же собирали самых лучших педагогов, чтобы беспрепятственно да побыстрее развивать непонятные на тот момент способности.

До определенного возраста дети и учились, и развивались практически одинаково. К двенадцати, а в некоторых случаях, к десяти, годам, они успели освоить программу средней школы, и именно в то время, когда ребром встал вопрос, куда же дальше направить этот огромный «ресурс», у подростков происходило разделение на две, четко обозначенные группы.

Учителя, воспитатели и кураторы от военных, усмехаясь и не мудрствуя лукаво, назвали своих подопечных «физиками и лириками». И если с «физиками» все было понятно, где и как им учиться дальше, на какой ниве искать применение своим знаниям и талантам – не вызывало ни вопросов, ни сомнений, то «лирики» вгоняли в ступор.

Едва у ребенка начиналось половое созревание, как юный «лирик» и без того самодостаточный и самоуглубленный, уходил в себя все больше и больше. Не желая общаться даже с такими же, как он сам. Предпочитая одиночество и полное погружение в никому не известные раздумья.

Конечно, никто не собирался пускать процесс на самотёк! В этих детишек были вложены огромные казённые деньги. Продолжали рождаться новые гении, которых снова изолировали от общества, а нужны ли они, вот эти «мыслители»? Как их обучать дальше? Как использовать? Этого никто не знал.