– Точно, я видела вчера какую-то собаку… – девчонка морщит лоб, пытаясь вспомнить что произошло, пока она была под воздействием Лекаревских экстрактов.

Я помалкиваю о том, что она поначалу напомнила мне Дюймовочку. Вдруг меня не так поймут, начнут сентиментальничать и копаться в моем детстве. Придется совершить кровожадное убийство на глазах у всех, чтобы никто больше не представлял меня симпатичным мальчиком, выросшим на милых добрых сказках.

– Тебе нравится это имя? – спрашивает Сумрак.

– Да! – она улыбается самой счастливой улыбкой на земле. – Все, теперь я одна из вас, и скоро начнутся приключения?

Сказать, что она очаровашка – ничего не сказать. Никогда в жизни ни одну пушистую прелесть мне не хотелось потискать так, как я сейчас хочу потискать ее. Я в шоке от самого себя. И от всего, что здесь творится.

Мне интересно, как на нее отреагировали все остальные. Кошка сидит насупленная, барабанит пальцами по столу, думает, хмурит брови. Пит заталкивает булочку в рот целиком и теперь напоминает обезьяну с набитыми щеками и крошками на подбородке. Он весел и бодр, как обычно. Взгляд, с которым Сумрак поглядывает на Сказку, мне хорошо знаком. Рассеянный, затуманенный, не сфокусированный ни на чем конкретно. Слой за слоем, словно с луковицы, он счищает оболочку, проникая в самую суть. Еще секунда, и он дотронется до ее сердца. Я слежу за ним внимательно. Почувствует ли он то же самое, что и я? Его глаза распахиваются от удивления.

Если внимательно присмотреться к тому, что творится у человека внутри, можно узнать о всех его страхах, переживаниях, убеждениях, сомнениях и откопать малюсенькое такое счастье, которое он может себе позволить. Но она – просто безграничное счастье. Я не понимаю, что она такое. Я бы счел ее ангелом, но разве они приезжают на поездах? Черт-те что здесь творится!

Если выйти из Бункера и повернуть налево, будет довольно крутой овраг, поросший убийствеными колючками. Мы в шутку называем это место “теркой”. Меня передергивает каждый раз, когда я представляю себе последствия падения с этого склона, но в одном месте можно спуститься, если знать, где. Там, дальше по тропинке, скрытая от посторонних глаз, стоит беседка. Мы сколотили ее несколько лет назад. Со временем столбы покосились, летом ее выжигало солнце, и поливали дожди, зимой сковывали морозы. В итоге краска пошла трещинами, поотколупывалась, и теперь беседка стала похожа на кривого серого монстра с зелеными чешуйками. Доски пола рассохлись и шевелятся под ногами, одна ступенька крыльца провалилась. Сумрак подает Сказке руку, помогая подняться – боится, что она споткнется в темноте. Для нас, живущих в Бункере, звездная ночь – ясная и светлая, но не для нее.

Кошка зажигает свечи и расставляет на полу и скамейках. Крошечные огоньки подрагивают, придавая беседке непривычно одушевленные подвижные очертания. Пит залезает в гамак, подкладывает под голову рюкзак, который зачем-то потащил с собой. Уверен, у него там термос с чаем, кружки, остатки булочек, пледы и все, что, по его мнению, необходимо для уютного вечера на улице. Кэт забирается с ногами на перила, прислоняется спиной к столбику.

Мы не так часто собираемся в беседке все вместе. Как правило, это место для двоих, потому что между двумя всегда может завязаться разговор, проникающий в самую душу, затрагивающий такие глубины, которые не покажешь всем, но приоткроешь тому, кто по-настоящему близок здесь и сейчас. Много ночей я провел тут с Кошкой. Еще больше с Сумраком. И парочку с Питом. Кажется, я был чертовски пьян тогда, и приходилось слушать и говорить. И в этом тоже был смысл.