Пит готов продолжить свою бесконечную болтовню, на этот раз окунаясь в тонкости сновидящих, но Сумрак его опережает:

– Нет, они приходят сюда во сне. То есть их тела остаются в том мире, путешествует лишь сознание и душа. Проще изменить частоту ума, чем частоту физического тела, выражаясь языком Пита.

Мне показалось, что на ее лице промелькнуло облегчение.

– А может, я тоже уснула в поезде и попала сюда, может, я скоро проснусь?

– Нет, – возражает Сумрак. – Ты тут вся, целиком.

– Откуда вы знаете?

Мне интересно, как Сумрак будет выкручиваться и объяснять то, чего объяснить нельзя, можно только почувствовать.

– Мы просто знаем.

Этот ответ оказывается вполне подходящим. Она не спорит. Зачем спорить, если мы просто знаем?! Она не возражает. Она думает. Снова. Уже даже я хочу в курилку.

– Если путешествовать по мирам так просто, – рассуждает она. – Значит, я могу легко вернуться к себе? Когда угодно? Когда захочу?

– Я бы не сказал, что это так просто… – начинает хитрить Сумрак.

– Но я не хочу.

И мы все сидим с раскрытыми ртами и таращимся на нее во все глаза. Даже у Пита дар речи пропал, а такого на моем веку еще не бывало. Этому придурку всегда есть что сказать. Но не в этот раз.

– А что? – отвечает она на наши немые вопросы с довольной улыбочкой. – Возможно, это самое увлекательное приключение в моей жизни?! Люди же не попадают в другие миры по ошибке?

Я начинаю ее бояться. Мне интересно, что по поводу всего этого думает Сумрак и меня поражает то, как он смотрит на нее. В его глазах что-то сродни влюбленности. Словно он всю жизнь искал девушку, похожую на нее и, наконец, нашел. Он очарован.

– Мы должны дать ей имя! – взвизгивает Пит и чуть ли не падает со стула.

– А с моим что не так? – удивляется она.

Я на пределе. Мне хочется схватить Сумрака за плечи, трясти его и кричать ему в лицо: «Что не так с ее именем! Дружище! Она спрашивает, что не так с ее именем! Да как она вообще может помнить свое имя?!» Запаникует она, ага, сейчас прям! Будет умолять вернуть ее домой. Ну конечно! Еще немного и паниковать начнем все мы.

– Вообще-то… – Пит растерян. – Обычно люди не помнят своих имен. Когда приходят сюда впервые. И не помнят той жизни, что была “до”. Память стирается, когда проваливаешься в дыры между мирами.

– Но я все помню.

Ее прямота поражает.

– Давай мы дадим тебе имя? – прошу я. – Потому что сейчас ты здесь. А мы здесь всегда так делаем. Правила у нас такие, понимаешь? А свое настоящее имя ты никому не говори. Это не принято. Ладно?

Мне не нравится, как она на меня смотрит. Потому что я не могу прочесть ее взгляд. В этих глазах нет ничего кроме изумрудной чистоты. В них совершенно не за что зацепиться, и я окунаюсь туда целиком. И не понимаю, как можно так запросто пустить в себя кого-то, и как в человеке может быть столько света. И меня волной накрывает безграничная любовь к миру. Теплая и всеобъемлющая. Я начинаю понимать. Она не боится, она не протестует, она принимает все, что происходит здесь и сейчас, и принимает это с любовью. У нее особые отношения с миром.

– Что ж, давайте дадим мне имя! – она улыбается, и я тут же влюбляюсь в ее улыбку и понимаю, что смотрю на нее сейчас точно так, как Сумрак минуту назад.

– Сказка, – неожиданно для самого себя говорю я, и тут же поясняю. – Просто ты появилась тут, прям как в сказке.

– Гром меня разрази, точно! – Пит ударяет ладошкой по столу. – Она вылитая Красная Шапочка, что шла с пирожками к бабушке, а по дороге повстречала Серого Волка!

Похоже, это он намекает на меня. А сам-то? Питер Пэн, жаждущий отвести Венди в волшебную страну!