– Миллион триста – два. Три. Четыре. Пять. Продано!

Прежде чем меня уводят из зала, я успеваю увидеть улыбку, которую он прячет за бокалом вина.

Кто же ты, мой анонимный покупатель?

В коридоре меня поджидает служанка с горящей лампой в руках.

Я запоздало оглядываюсь на двери, отрезавшие меня от шума зала, и понимаю, что теперь моя жизнь точно никогда не будет прежней. Вновь перевожу взгляд на служанку, которая сверлит меня карими глазами. Пляшущие на стенах тени от свечей в позолоченных настенных канделябрах делают ее лицо еще смуглее.

– Надеюсь, ты не рухнешь сейчас в обморок, потому что нам надо спешить, – произносит она и кивком головы показывает следовать за ней.

Только когда делаю первый шаг прочь от дверей, на меня накатывает ужасающая волна осознания реальности.

Меня только что продали за баснословную сумму.

Я начинаю дышать чаще, пытаясь сдерживать подкатывающую истерику. Живот скручивает спазмом – благо, с утра нас не кормили, и весь день мы провели в подготовке к аукциону.

Все случившееся в моих воспоминаниях превратилось в одно сплошное пятно. Я не помнила ни убранство зала, ни гостей, ни даже того, как спустилась с лестницы, чтобы попытаться подтолкнуть того юношу перебить ставку советника.

Я не запомнила ничего, кроме его глаз, смотрящих на меня.

Шагая по коридору, я до сих пор как наяву видела его взгляд, помнила его образ.

Миллион триста тысяч таллинов.

Названная сумма колоколом отдается у меня в голове, пока мы не сворачиваем за угол, и проворная служанка не вталкивает меня в одно из помещений для слуг. Я не успеваю даже закричать – лишь страшно пугаюсь, а потом чихаю от запаха трав и чеснока, плотным слоем повисшем в спертом воздухе.

– Не вздумай орать, глупая, – предупреждающе шикает служанка и проворачивает ключ в замочной скважине. – Это для твоего же блага. Я пытаюсь тебе помочь, дурочка!

Я ошарашено смотрю на нее, потирая нос и пытаясь сдержать очередной чих. Служанка тем временем зажигает от лампы в руках свечи, которые рассеивают мрак и тени комнатушки, и я замечаю над дверью оберег из трав и сушеного чеснока – скорее всего, именно от него исходит этот раздражающий ноздри запах.

– Что со мной будет? – запоздало спрашиваю я, наблюдая, как служанка выуживает из большой плетеной корзины пышное платье.

– Удосужилась, наконец, спросить, – бурчит себе под нос девушка, поворачиваясь ко мне. – Выдохни и поблагодари богов за то, что сегодня твой день. Мой господин выкупил твою свободу.

У меня перехватывает дыхание, и я хватаюсь за ближайшую стену, чтобы не осесть на пол.

Это безумие не может быть правдой.

– Я…

– Не смотри на меня как умалишенная. Я понимаю, насколько странно прозвучало, но это чистая правда. – Служанка помогает мне сесть на корзину и упирает руки в бока. – Вот только из-за этого у нас куча проблем, которые надо срочно решать. Да, мой господин выкупил твою свободу, но просто так тебе отсюда не выбраться. Так что у нас мало очень времени, чтобы привести тебя в порядок и дать тебе надлежащие инструкции.

– Что? – Я выдыхаю весь оставшийся в легких воздух.

– Сделаешь так, как я скажу, – обрывает меня девушка, жестом показывая подняться с корзины. – Вставай, раз отдохнула, иначе ничего не успеем. И снимай с себя эту простынку, даже смотреть на тебя стыдно. Срам да и только!

В ответ на мой непонимающий и полностью дезориентированный взгляд она закатывает глаза.

– Хорошо-хорошо, сейчас все разъясню. Только, пожалуйста, сними с себя эту срамоту и позволь мне надеть на тебя корсет. – Служанка проворно подскакивает ко мне и стягивает лямки платья с моих покрывшихся мурашками плеч. Ткань медленно скользит к ногам, обнажая все мое тело. – Надевай давай, а я попутно все тебе расскажу.