– Я – Андреева Таня, а вы… вы… Алексей Николаич?

– Здравствуйте, Татьяна! – Я встал и помог ей придвинуть кресло.

– Ужасно проголодалась. Давайте закажем бораки, а? Поверьте, здешний шеф-повар Рауф Ахмеров прекрасно готовит.

– А давайте!

Подошёл вертлявый официант с золотым зубом, и я сделал заказ.

– Знаете, чем бораки от пельменей отличаются? – Девушка поправила светлую прядь.

– Расскажите, не знаю.

– В них начинку заранее обжаривают, вот и всё отличие, – Татьяна ковырнула рукою в воздухе. – Вы такой смешной сейчас. Словно подняли забрало и выставили на обозрение собственное лицо… Ой, простите! А вы действительно писатель?

…В девушке чувствовалась доброта, прирождённая наивная доброта. Мне было приятно разговаривать с нею и о писательстве, и об армянских пельменях. Незаметно я посмотрел в зеркало, вделанное в колонну из розового мрамора. Мой вопрошающий взгляд мне и самому показался смешным.

Наконец принесли бораки в масле и с золотистой корочкой.

– Пробуйте, пробуйте скорей! – сказала Андреева.

– Да, неплохо.

– И только?

– Совсем неплохо, – поддразнил я. – А впрочем, очень вкусно… Правда, правда…

– Наверное, вы хотите спросить, откуда я знаю Игоря Алексеича?

– Мысли, что ли, читаете, Татьяна?

– Нет, конечно нет… просто я встречаюсь с его сыном, Иваном. Ваня, он сейчас в командировке… На Кубань с другими следователями уехал. Знаете, там теперь такое творится из-за этого потопа… А мне нужно передать Игорю Алексеичу документы. Он сказал, что вам можно доверять.

– Вполне. Только передадите их в машине… ладно?

– Тише! – Её медового цвета рука легла на мою. – Видите того, похожего на старого волкодава?

– Вижу, а что? – Я взглянул на армянина с большими тёмными миндалевидными глазами в густой сетке морщин, отдающего какие-то распоряжения официантам. Передвигался он медленно, опираясь на полированную трость и слегка прихрамывая.

– Это и есть Мушег, здешний хозяин.

– Надо же… Вы и его знаете?

– Нет, просто видела у Игоря Алексеича дома.

– Всё у вас как-то просто. А вы не ошиблись? – Мне вспомнился разговор с Гулевичем про «ниточки» и братьев.

– Не ошиблась, я ведь его хорошо запомнила. Он на волкодава похож, а мне такие не нравятся.

– Вы правы, не очень-то красив.

Я внимательно посмотрел на армянина. Это был массивный мужчина с большим животом, крупным мясистым лицом, крупным носом, седобородый и седовласый, мертвенно-бледный. Очки в золотой оправе.

…Дома я заглянул в жёлтую папку.

Нашёл копии заявок на объекты, много объектов, выставляемых на аукцион муниципалитетом.

Удивляло не то, что Гулевич заинтересовался этими документами, а то, что умолчал о встрече с Мушегом. Впрочем, я догадывался, зачем он отправил меня обедать в этот ресторан: хотел, чтобы я сам увидел его владельца.

Но опять же, зачем?

Ответ я решил получить сегодня.

Конечно, Гулевич мог и отшутиться, сказать по своему обыкновению: «Посмотришь на русского человека острым глазком… Посмотрит он на тебя острым глазком… И всё понятно. И не надо никаких слов. Вот чего нельзя с иностранцем».

«Не надо и со мной в гляделки играть, – царапнула мысль. – Пусть лучше расскажет всё как есть».

Проклинькал лимонно-жёлтый трамвай. Я пропустил его и, свернув к Волге, попал в объятия марева.

Народа – как на День Победы, деть некуда, только без флажков и георгиевских лент.

Возле Музея-панорамы «Сталинградская битва» – туристические автобусы с немецкими номерами. Полиция перекрыла улицу, и я поехал через дворы. Неожиданно из подворотни выскочил белобрысый мальчишка в синих бриджах, на поводке – лохматая овчарка, рвущаяся вперёд.