И Климов решил быть великодушным. С легкой усмешкой пожаловался на то, что теперь и у него самого от впечатлений голова пухнет – это он, якобы невольно, повторил ее выражение. А все оттого, что очки на службе забыл. Так-то он хорошо видит, а для чтения и когда близко смотреть, приходится пользоваться. Но это все пустяки, а главное, что он понял, так это то, что все они тут совершают поистине гражданский подвиг. Просто невероятно.

И пока он говорил, Малинина как-то незаметно достала свои старомодные какие-то очки и водрузила их на нос. Климов тут же доброжелательно улыбнулся:

– А у вас сколько?

Она ответила.

– Дальнозоркость. – Он сочувственно покачал головой. – Это от работы, да?

Она кивнула. В больших, с крупной оправой очках ее глаза не показались острыми – нормальные женские глаза, даже с поволокой. А она, видимо по-своему расценив его взгляд, поспешила стеснительно объяснить, что утром, собираясь на работу, нечаянно уронила очки, одно стекло разбилось, вот и пришлось искать старые, хорошо, не выбросила, и теперь придется после работы бежать в аптеку, чтобы заказать новые.

Он сочувственно покачивал головой, слушая, но, наверное, слишком уж пристально засмотрелся, спрашивая себя, почему эта женщина при первой встрече ему решительно не понравилась, а сейчас он даже испытывает к ней непонятную самому себе теплоту и желание сказать ей что-нибудь приятное, ласковое. Или она не поняла смысла его взгляда, или, наоборот, слишком хорошо поняла, но вдруг, оборвав себя на полуслове, Малинина недовольно повела плечами и перешла на сухой, деловой тон:

– Ну так что у вас, какие вопросы?

– Я теперь и сам не знаю, – честно признался он. – Ведь что получается? Вот я тут для себя кое-что отметил... Короче говоря, уже порядка пяти десятков человек – это я беру минимум – вполне могли сделать заказ на убийство вашего Леонида Борисовича. А я выбрал из прошлого только три передачи, где присутствует откровенный криминал, ну еще и невыпущенную программу тоже оставил. Полагаю, что те, кто уже были знакомы с репортажами Морозова, могли заранее предположить, на что он способен и кого возьмет за шкирку в обязательном порядке, я правильно понимаю, Марина Эдуардовна?

– Я очень рада, что вы, Сергей Никитович, пришли к такому выводу, он абсолютно верен.

– Спасибо, конечно, за комплимент, но это – моя рутинная работа... Нам же тоже, как и вам, приходится постоянно в психологиях всяких, извините за выражение, копаться. Искать причинно-следственные связи, причем без сослагательных, как говорится, наклонений. Что было бы, если бы, понимаете?.. Точно надо знать – и что, и почему, и, главное, кто? Вот я и хотел бы задать вам один серьезный вопрос, но время... Наверное, у вас уже кончилось, как у всех нормальных людей. Это мы нередко по ночам работаем.

– Мы тоже, бывает, – улыбнулась она, и ее улыбка ему понравилась. – А что за вопрос? И потом, вам обязательно надо записывать мои ответы?

– Нет, это же не допрос, что вы! Меня, кстати, интересует гораздо больше ваше личное мнение. Чисто по-человечески. Ну, например, почему только вы одна называете Морозова Леонидом Борисовичем? А все остальные – Леня, Леонид, даже Ленька слышал?

– Я в нем уважала мастера, если это что-то вам говорит...

– Отчего же, конечно! А остальные, получается, не уважали?

– Раз уж вы о психологии заговорили, то у них другое.

У них конкретная сопричастность. Я с гением, как говорится, на «ты» – это определенная марка. Вы, наверное, еще с Эльдаром не разговаривали, тот и с уборщицами молоденькими – всегда на «вы». Себя в первую очередь уважает.