Ева прикусила губу. Силы прислужника ей были неведомы. Ясно, что сороконожка слабее Богини, но насколько? С другой стороны, лич понимала, что, как только хозяева обнаружат поникшую вампиршу, то сразу набросятся на нее, и, если вовремя не выйти, то Шизе будет конец. Хоть, Ева и недолюбливала девчонку, все равно не могла ее оставить так, всё-таки сама виновата в ее нахождении здесь. И дело не во внезапно пробудившихся чувствах заботы. Нет, просто живой вампир – слишком шикарный подарок для всякого отребья. И только лич об этом подумала, как пауки уже облепили тело Шизы, которая не на шутку перепугалась, и стала их оттряхивать и давить ногами.

– Ты попалась, – хрипло рассмеялась жрица, – остальные бросили тебя. Смирись со своей участью.

Эллиот, сидевший в засаде, побледнел от увиденного и еще сильнее закопался в паутину. Он слишком уж сомневался в том, что ему, даже с его открывшимися способностями, удастся победить это творение безумного ума Ткачихи. Ему очень захотелось спросить, кто это, но парень отчетливо понимал, что, если произнесет хоть слово, его моментально услышат, а их местоположение рассекретят. И тогда боя точно не избежать.

Шиза заверещала, словно её стали резать. Хоть и совсем недавно, буквально пару минут назад, она обиженно говорила о том, что лучше останется здесь навсегда, несмотря на все те мучения, что ее ожидали. Но именно сейчас желание жить заиграло в ней совершенно новыми красками. Девушка вспомнила, что еще много чего не успела в этой жизни, а в следующей уже будет немного поздновато. Она стала отчаянно просить помощи у своих спрятавшихся товарищей, искренне надеясь на то, что к ней придёт хоть кто-то. Не могли же они и вправду уйти, бросив ее здесь. Эллиот дёрнулся вперед, но властная рука Евы остановила его. Лич покачала головой, всем своим видом показывая, что еще не время для действий, надо подождать. Но сколько еще? Кто знает, что на уме у свихнувшейся жрицы? Вдруг прямо сейчас она возьмет и сожрет или начнёт пытать такую маленькую и беззащитную Шизу.

Конечно, в планы Евы не входил героизм вместе со спасением чужих шкур, но она сама себе дала обещание доставить вампирское недоразумение обратно домой, да и не хотелось показывать себя трусихой, всё таки она – лич, а, значит, существо сильное и гордое, которое не преклонит колени ни перед кем, особенно перед шестеркой древнего Бога. Следовательно она обязательно разберется, только не сейчас. Еще рано. Женщина выжидала нужного момента, чтобы вовремя выйти: не упустить ничего важного и не спугнуть вылезшую жрицу. Кто знает, что в этот момент происходит в ее ссохшейся от времени голове.

Сороконожка медленно, даже вальяжно подползла к пойманной в ловушку вампирше, поняв, что опасности от нее не больше, чем от мухи, и, наклонившись, аккуратно взяла её за шею.

– Ты здесь была не одна, я чувствую присутствие других, да и язык твой развязался слишком быстро, – жрица почмокала губами, будто что-то пережевывая, – тут кто‒то живой и крайне вкусный. И ты обязательно расскажешь мне все, если не хочешь, чтобы сейчас упокоиться в свой самый последний раз, кровопийца, в моем желудке в ужасных муках.

Шиза демонстративно сжала плотно губы, показывая всем своим видом, что не собирается никому ничего рассказывать (хотя очень хотелось). От чего-то девушке думалось, что неправильно будет болтать о том, где сейчас находятся её компаньоны, и так уже взболтнула, прося помощи, что не одна. Ей было страшно, очень. Она в первый раз в своей короткой жизни видела столь омерзительное чудовище так близко. Кощейка не настолько ужасная, а даже милая, особенно в виде радужного скелета. Неужели и сама Богиня будет такая же? Зачем они вообще тогда к ней идут? Только из-за нападения на город? И почему в такой критический момент в её больную голову внезапно стали приходить столь умные и, главное, здравые мысли. Кольцо крепких рук на шее девушки сомкнулось еще сильнее, перекрывая доступ к кислороду. Кажется, еще чуть, и позвонки хрустнут вместе с её сознанием. Но нет, нужно держаться. Вампирша еще сильнее закусила губы своими острыми зубами, уставившись на врага. Отчего-то сейчас ей казалось, что её взгляд выглядит особенно грозным.