– У вас даже такая партия есть?

– Есть. А ты думала, они простят красным, что у них отобрали все? Нет, дорогуша! Они хотят вернуть свои состояния обратно! И кто им в этом поможет – Хирохито, Гитлер, черт, дьявол – им все равно. – Она истерично, со всхлипами захохотала.

Настя с силой ударила ее по щеке, чтобы остановить истерику.

– Ты с ума сошла? – испуганно прошептала та.

– Пей! – Настя налила полный стакан вина из бутылки, которую Лиза прихватила из явочной квартиры.

Подруга торопливо выпила и вытерла рукой губы.

– Где ты работаешь? Только не ври. Ты должна помнить, почему все девочки в классе меня боялись.

– Я помню! – Лиза отстранилась подальше, держа ладонь на пылающей щеке. – Дед обучил тебя какой-то китайской борьбе.

– Рассказывай, как ты стала агентом японцев, – подступив ближе, прошипела ей в лицо Настя.

– Николя сказал, что в японской конторе, открытой в бывшей гимназии Оксаковской, нужны стенографистки. Ты же помнишь, что нас учили этой профессии. Сначала все шло нормально, ходила к ним как на обычную работу. А потом появился этот Юдзиро Вакамацу^>[7].

– Это кто?

– Ты только что с ним рассталась. Я не знаю, как он назвал себя.

– Акиро.

– Он страшный человек, Настя. Его даже японские офицеры боятся. Вакамацу искал тех, кто тебя знал. Я выполнила все, что он велел. На аллее мы с тобой не просто так встретились, они за тобой следят. Ту квартиру салфеточками украсила я и фотографию мамы с папой повесила и даже горшки с цветами из дома притащила, как он велел. А потом тебя туда заманила, – торопливо тараторила Лиза, испуганно глядя на бывшую подругу.

– И что это за организация?

– Это какая-то японская разведшкола^>[8]. Только никому об этом не сообщай! – Лиза вцепилась Настю.

– Не сообщу. – Она вырвалась из ее рук и презрительно промолвила: – А ты неплохо сыграла мою лучшую подругу. Хватит причитать, иди умойся и проводи меня до остановки, мне пора возвращаться в консульство. Наша контрразведка работает не хуже японской.

В этот апрельский день Сталин не поехал в Кремль, а решил остаться и работать на Ближней даче. Он еще слушал утренний доклад начальника Генерального штаба Антонова о положении дел на фронтах, когда в кабинет вошел Молотов с неизменной папкой служебных бумаг в руках. Иосиф Виссарионович привычно кивнул головой на стул и продолжил разговор по телефону. Как только хозяин кабинета опустил трубку на рычаг, нарком иностранных дел положил перед ним бумагу с донесением:

– Коба, нашему агенту в Маньчжоу-Го удалось выяснить, что в районе Хайлара работает особо засекреченное отделение «Отряда 100», в котором проводятся работы с возбудителем новой болезни, именуемой «Сонго»^>[9]. Они разрабатывают этот вирус как оружие возмездия. – Молотов был единственным в правительстве, кто обращался к Сталину на ты и называл его старой партийной кличкой Коба.

Сталин пробежал глазами сообщение и, кивнув на бумагу, спросил:

– Донесение передал надежный человек?

– Человек надежный, но подстраховаться необходимо.

– Это плохое известие, Вячеслав. На Ялтинской конференции^>[10] в феврале мы подтвердили обязательство, данное союзникам еще в Тегеране, вступить в войну с Японией через два-три месяца после поражения Германии.

– Для США и Англии этот вопрос чрезвычайно важен, они планируют вторжение в метрополию. Передислокация Квантунской армии из Китая на Японские острова для них означает затяжную войну, – ответил Молотов.

Сталин выдвинул боковой ящик стола, достал пачку папирос «Герцеговина Флор», не торопясь распечатал и предложил наркому, тот охотно взял. Хозяин поднес зажженную спичку сначала ему, потом прикурил сам и продолжил: