– Настька, ну нельзя же так надрываться. Пойдём к скамейке. Посидишь, отдохнёшь. Чемпионкам тоже нужен отдых.

Я чувствовал, что говорю сейчас что-то не то. Нужны были какие-то другие слова, которых я не знал или просто не мог подобрать. Когда Настя подняла голову и пристально посмотрела на меня полными слёз глазами, я окончательно убедился в этом, но по инерции продолжал говорить. И каждое моё слово вызывало гримасу горечи и какой-то неведомой мне боли у неё на лице. Зато она хотя бы не пыталась вырваться из моих объятий – от этого мне почему-то стало немного легче.

– Ты ничего не понимаешь, Кир. Да ты просто… не можешь знать. И лучше тебе не знать.

Я так не хотел подходить к опасной черте, к обоюдоострому и почти смертельно опасному вопросу «что случилось?» Но, не заметив этого, оказался вдруг совсем рядом с ним. И поскольку назад пути всё равно уже не было, я спросил её голосом, который был так не похож на мой:

– Насть, что случилось?

– Я сейчас домой поеду. Ты оставайся здесь. Ну, или… В общем, главное – не езжай за мной.

Вечером того же дня Настя так и не вышла на связь. Наутро, в воскресенье, от неё по-прежнему не было никаких вестей. За всё это время я отправил ей только одно сообщение во все мессенджеры и соц. сети: «Как ты? Всё в порядке?». Вчера она ни разу не появилась онлайн, а сегодня прочитала сообщение в ВК, но не ответила на него. Поначалу я не пытался пробить стену её молчания, догадываясь, что ничего хорошего из этого не выйдет. Я помнил о Настиной просьбе не трогать её и понимал, что своей настойчивостью только разъярю её ещё больше. Она и так почему-то была озлоблена на меня. Может, ей и вправду нужно было немного времени, чтобы побыть в одиночестве и привести мысли в порядок. Неизвестность и бесплодное ожидание навалились на меня тяжёлым грузом и придавили так сильно, что у меня возникло ощущение, будто на мне – огромная каменная плита. Я неподвижно лежал пластом на диване и смотрел в потолок, но когда тот вдруг стал живым и подвижным и начал медленно опускаться вниз, я, вздрогнув, тут же зажмурился.

Открыв глаза, я увидел, как из темноты углов на меня насмешливо таращатся призраки воспоминаний о времени, проведённом здесь с Настей. Секунды спонтанных прикосновений друг к другу. Минуты радостного беззаботного смеха. Часы совместно просмотренных старых чёрно-белых фильмов, советских и диснеевских мультиков. Все они толпились гурьбой поблизости и одновременно – бесконечно далеко. Мне показалось, что всё это было уже недостижимым и больше мне не принадлежало. За стеной пронзительно пиликала Лилькина скрипка. Вообще-то она замечательно играет – я всегда гордился своей младшей сестрёнкой и нередко расхваливал её талант друзьям и случайным знакомым. Иногда я даже включал им записи её выступлений, чтобы они убедились в том, что в моих словах не было никакого преувеличения, ни грамма предвзятости. Но порой её игра казалась мне раздражителем, хоть это и случалось нечасто: когда нужно было сосредоточиться на своих мыслях, или когда меня сильно тревожило что-то. Сейчас, например, каждый проезд Лилькиного смычка по струнам ощущался мной как агрессивная атака, как варварское вторжение в хрупкое убежище моего уединения. А тут ещё за окном, как назло, начали ржаво и заунывно скрипеть качели. Из-за всего этого я почувствовал себя чужаком в собственной комнате – случайным гостем, которому не терпится поскорее покинуть это неприятное место, где ему так неуютно. В какой-то момент я настолько уверился, будто это не мой дом вовсе, что даже собрался встать и уйти. Уйти туда, где находился мой настоящий дом. И тут я вдруг заметил, как стены начали размягчаться, плавиться и, в конце концов, превратились в воду чёрного цвета, которая стала подниматься вверх – всё выше и выше, и приняла облик цунами. Оно нависло надо мной: чёрное чудовище-цунами, и оскалилось в ужасающей улыбке, грозясь вот-вот обрушиться на меня. Мне показалось, что где-то в недрах его бездонной пасти уже барахтается моя Настька. Я вскрикнул и вскочил с дивана, чтобы бежать от цунами. Открыв глаза и осмотревшись, я понял, что всё ещё лежу, и стрелка на часах передвинулась всего лишь на полчаса вперёд – таким коротким был мой кошмар. Лилька всё ещё «мучила» свою скрипку.