Блайстон мрачно кивнул:

– Это так, инспектор. Но дело в том, что мне надо было знать… – Он задумчиво улыбнулся. Если этот человек еще испытывал слабость после отравления, то хорошо это скрывал. И разговаривал с визитерами просто, без тени смущения. – Я нечасто теряю память. Последний раз это случилось много лет назад, после лодочных гонок. Но я по-прежнему все помню. Когда я проснулся утром… Знаете, инспектор, я страшно мучился, думая о том, что мог натворить ночью. Успокоился лишь после того, как обошел всех своих друзей, донимая вопросами о своем поведении. Мне надо было знать. Вот и сейчас я хотел узнать, что делал вчера ночью.

– Прекрасно, сэр. Ведь вы не убивали мистера Хэя? – с улыбкой поинтересовался Мастерс.

– Насколько мне известно, нет, – улыбнувшись в ответ, сказал Блайстон.

Все сели.

– Стало быть, ситуация такова, – продолжал Мастерс. – Мне необходимо, чтобы каждый фигурант этого происшествия вспомнил все факты, даже мельчайшие. Есть определенные вещи, которые невозможно отрицать. Мы не можем отрицать того, что мистер Хэй мертв.

– Совершенно верно.

– Значит, кто-то его убил. И бессмысленно отрицать, – напирал Мастерс, незаметно расставляя сети, – что наверняка он был убит одним из трех человек, находившихся в той комнате.

Продолжать не было необходимости, ибо слова инспектора возымели действие. Бонита Синклер поставила бокал с хересом на столик рядом с собой и взглянула на старшего инспектора широко раскрытыми от ужаса глазами. Блайстон как будто внимательно слушал Мастерса, то и дело кивая, но после этих слов вмешался:

– Хотите сказать, его убила либо миссис Синклер, либо Шуман, либо я?

– Если вы так ставите вопрос, сэр, то да.

– Инспектор, это нелепо.

– Почему?

– Потому что это полная чушь, – уверенно ответил Блайстон. – Ни у одного из нас не было причин убивать его. Повторяю, он был нашим другом, и я имею право говорить от имени всех.

– Зачем нужно говорить от имени всех? – тихо спросил Мастерс.

Блайстон бросил на него суровый ироничный взгляд. Чуть помедлив, он ответил:

– Незачем пытаться поймать меня на слове, инспектор. Хорошо, буду говорить за себя. Хотя более вежливо было бы спросить мнение миссис Синклер. Вот и все. – Потом, видимо желая положить конец недомолвкам, заговорил снова: – Так, послушайте. Скажу правду: иногда Хэй меня раздражал, а кое-кто считал его обыкновенным хамом и грубияном. Но мне он был добрым другом, оказал мне массу услуг, с ним всегда было интересно. И я готов во всем помогать вам, только бы его убийцу повесили.

Как будто немного устыдившись собственной несдержанности, Блайстон успокоился и откинулся на стуле.

– Отлично! – бодро воскликнул Мастерс. – Такого рода разговор меня устраивает. Скажите, сэр, никого из вас не удивило, что мистер Хэй пригласил всех к одиннадцати вечера?

– Да нет, не особо.

– А вот ваша дочь сказала, что вы никогда не ходите на вечеринки.

– Моя дочь не имеет к этому никакого отношения, – с некоторым раздражением ответил Блайстон. – Мне говорили, вчера вечером она доставила вам немало хлопот, за что прошу прощения. Не совсем понимаю, что она имела в виду. Конечно, я не принадлежу к золотой молодежи, о которой мы так часто слышим, но не считаю себя и стариком, которого надо возить в инвалидной коляске.

Блайстон оглянулся на Бониту Синклер, которая наградила его загадочной улыбкой.

– Кстати, – напирал Мастерс, – не приглашал ли вас к себе мистер Хэй, чтобы сообщить какую-то важную информацию?

Вопрос Мастерса заставил сэра Блайстона резко обернуться.

– Информацию? Не понимаю.

– Вы говорите, Хэй оказывал вам услуги. Какого рода услуги?