Несмотря на это, я готовлю и выпускаю следующую стрелу – как и остальные лучники. И следующую, и следующую.

«Стреляйте, пока он не упадет, – говорила я вчера собравшимся в зале людям, – и потом продолжайте его обстреливать. До тех пор, пока стрелы не кончатся».

Так мы и делаем. Методично опустошаем колчаны, пока конь не валится с ног, а Смерть, утыканный стрелами, не начинает походить на дикобраза больше, чем на человека.

За это время последние выжившие беглецы успевают скрыться, и их крики звучат все тише и тише.

Наконец запас стрел иссякает, и тихий свист их полета сменяется тишиной.

– Твою ж, – выдыхает Келли рядом со мной. Выронив лук, она оседает по стенке. – Мы справились.

– Да, – тихо соглашаюсь я, не сводя глаз с неподвижного тела Смерти. Сейчас меня раздирают на части весьма противоречивые чувства.

Мы сразили ангела.

Я первой подхожу к телу. Отчасти потому, что остальные ощутимо дрейфят, а отчасти из-за того, что, сбросив оцепенение, я к нему бегу.

Опустившись на колени рядом с всадником, я глотаю вскрик ужаса, готовый вырваться при виде того, что2 мы с ним сделали, на чем я же и настояла. Я изо всех сил стараюсь подавить рвотные позывы.

Никогда в жизни я такого не делала, и это зрелище наполняет меня ужасом и отвращением.

Он убил тебя дважды и наверняка не задумываясь повторил бы это и в третий раз, если бы ты вновь встала на его пути.

При этой мысли тошнота стихает, но ненамного.

Я кладу руку на серебряные доспехи всадника, и взгляд на минуту задерживается на изображении траурной процессии – оно отчеканено на металлической пластине.

Наклонившись к его растерзанной голове, я шепотом зову:

– Смерть?

Ничего. Он не шевелится.

Меня охватывает порыв одну за другой извлечь все стрелы и омыть его тело, но мне не дают такого шанса.

Позади раздаются шаги – это остальные подходят к всаднику. Неожиданно во мне вздымается волна странного желания защитить его. Я отнимаю руку от серебряных лат.

– Не трогайте его, никто, – хрипло требую я, вставая и глядя на подошедших. Я чувствую себя львицей, защищающей свою добычу.

– Кто это сказал? – слышится знакомый голос.

Мой взгляд останавливается на говорившем.

Проклятье, это тот самый тип, который вчера ушел с нашей встречи, тот самый, кто считал мои слова чепухой и абсурдом. Как там его зовут?

Джордж.

Я и не догадывалась, что он окажется здесь. В глаза мне бросается значок шерифа на его груди, и это для меня неожиданность – кто бы мог подумать, что он представляет правоохранительные органы.

– Я сказала. – Я смотрю прямо в его холодные глаза. – А я пока что – единственный человек, которого Смерти не удалось убить.

Собравшимся здесь об этом известно, их посвятили в детали еще вчера вечером.

– Это нелепо, – Джордж подходит ко мне ближе и проходит мимо, и я ничего не могу сделать, чтобы его остановить. – Мы даже толком не знаем, помер он или нет.

Остальные офицеры и растущая толпа зевак стоят вокруг нас полукругом, с любопытством разглядывая крылатое существо, пронизанное стрелами.

– А вы сомневаетесь? – Мне жутко хочется утащить отсюда этого несносного Джорджа. Бесполезные мысли – он раза в два больше меня.

Игнорируя мои слова, Джордж нагибается к всаднику, видимо, чтобы проверить пульс. Как только его пальцы касаются кожи всадника, шериф застывает, а потом падает как подрубленный, частично на Смерть, частично рядом с ним.

У меня замирает сердце.

– Джордж! – зовет один из офицеров, и я не сразу соображаю, что это не просто один из офицеров, это Джеб, шеф полиции. – Джордж, – снова произносит шеф Холтон, уже тверже.

Сдернув с плеча лук и колчан, он шагает вперед.