– Ладно, – сдаюсь я, – пойдем.

Юлия Силва не в себе, ну а я в глубочайшем отчаянии, иначе все это не стало бы возможным.

Девчонка первая выбегает в коридор и встает у камеры напротив, где содержится старый маразматик, давно слетевший с катушек. Этот дед и раньше задвигал соседям безумные речи, и, выходит, нашел в лице Силва благодарного слушателя. Вот откуда взялась ее идея о летательном аппарате!

Я отпираю решетку. Юлия шмыгает в темноту, и, возвращается, взвалив на плечи немытую, вонючую тушу, едва ли напоминающую человека.

Я к нему не притронусь.

Пусть сама его тащит.

Я веду их теми коридорами, где, как мне известно, почти никто не бывает. Лишь заслышав голоса, ругань и топот, я меняю маршрут, и каким-то чудом нам удается добраться до гаража. В красных бликах резервного освещения колесницы кажутся древними чудищами. Я выбиваю стекло у ближайшей из них и дотягиваюсь до кнопки разблокировки замка.

– Внутрь, – распоряжаюсь я, а сам спрашиваю себя: что, во имя Юпитера, я делаю?!

Это – чистой воды самоубийство. Нам не позволят уйти далеко.

Он не позволит.

Конечно, первым нас находит в гараже именно центурион Креон Прэтор. Он удерживает меня на прицеле. Юлия Силва, с пыхтением затаскивающая старика в колесницу, его не интересует.

– Стоять! – требует мой наставник. Я привык ему повиноваться и замираю. Увы, на сей раз мне придется ослушаться. Я хочу жить, и не важно, сколько продлится эта жизнь. Креон меня не пощадит. Странно, что он еще не спустил курок. Я – предатель, заслуживающий казни на месте. Я потворствую бегству двух заключенных. А еще я обманывал Креона все эти годы, и не только его.

– Простите меня, господин, – говорю я и стреляю первым.

Табельное оружие выпадает из руки центуриона, но, даже получив ранение, он твердо стоит на ногах. Я целился в правое плечо, рассчитывая увеличить свои шансы: хоть Креон управляется с оружием и левой рукой, он утратит прежнюю меткость.

Только он все равно не стреляет.

Он шагает ко мне.

– Ливия, – произносит центурион, и, чтоб мне провалиться на месте, но я отчетливо слышу окончание имени.

Нет-нет-нет.

Так быть не должно.

Он не знает. Не знает!

Я запрыгиваю в колесницу и давлю гашетку в пол.

***

Колесница таранит ворота гаража, затем ворота тюрьмы. Нас осыпают градом пуль, визжит двигатель и звенят разбитые стекла, что дождем осыпаются внутрь. Я наблюдаю все наши приключения со стороны, словно кинокартину, погрузившись в свои невеселые думы.

Я прокручиваю в голове последнюю встречу с Креоном Прэтором.

Без сомнения, я больше никогда его не увижу.

Но зато куратор до него не доберется! После того, что я устроил, меня объявят врагом народа, а центурион, раненный при попытке меня задержать, окажется вне подозрений. Он не знал. Ему нечего предъявить. Он не виноват, что пригрел змею на груди.

Какое же глупое выражение! – сержусь я.

Подскакивая на ухабах, колесница мчится по проселочной дороге. «Карсум Либертатис» оставлена далеко позади, мы оторвались. Юлия Силва молчит, молчит и наш вонючий попутчик, смердя и пуская газы на заднем сидении. Он ограничился краткой инструкцией «двигаться на запад», и не то уснул, не то помер.

Юлия перегибается назад, чтобы проверить старика, а потом все-таки подает голос:

– Спасибо, что помогла выбраться.

Я не отвечаю.

Будто у меня был выбор!

– Кто ты такая? – девчонка не отстает, – как ты попала в «Фациес Венена»? Как твое настоящее имя? Ливия?

– Отъебись от меня, – рявкаю я.

– Можно было бы и повежливее, – ощеривается Юлия, – мы в одной лодке, нам не помешало бы узнать друг друга получше и… найти общий язык, – добавляет она, подумав.