Несколько минут они молчали, поглощая пищу: молодые организмы требовали восполнения потерянной за ночь энергии.

– Слушай, – снова заговорила Лера, переходя к десерту, – ты говорил о женщине, которая… ну, которая тебя отвергла…

– Отвергла – не совсем правильное слово, – перебил Кирилл. – Просто она, так скажем, не отвечала на мои чувства.

По мнению Леры это означало одно и то же, но артист, похоже, видел ситуацию иначе.

– Это не Диана, случайно?

– Диана?

Неожиданно он рассмеялся, откинувшись на спинку стула.

– Не понимаю, что тут смешного! – нахмурилась она.

– В том-то и дело, что не понимаешь! Диана, она… У нее был вполне определенный жизненный план.

– Это как?

– К сорока годам она видела себя женой богатого человека, хозяйкой элитной недвижимости и, возможно, матерью. Она мечтала бросить театр.

– Бросить?! – изумилась Лера. – Мне казалось, все актеры – больные люди, мечтающие каждый вечер выскакивать на сцену в новых костюмах и играть чужую жизнь!

– По большей части так и есть, – ничуть не обидевшись, кивнул Третьяков. – Диана была исключением из правил.

– Ей не нравилось то, чем она занималась?

– Не в этом дело. Понимаешь, ей перевалило за тридцать, и диапазон ролей, которые она могла играть, грозил сильно сузиться!

– То есть роли героинь…

– …получали более молодые. Диана отлично выглядела и изо всех сил боролась за то, чтобы казаться моложе, но сознавала, что через пять или десять лет ей придется играть не героинь, а их мамаш и тетушек! В кино другое дело, там можно делать карьеру и на ролях второго плана. Кроме того, возраст для киноактрис не так важен, ведь фильмов гораздо больше, чем спектаклей, есть сериалы, в конце концов… В театре все сложнее: количество пьес ограничено, а значимых женских ролей и того меньше! Диана понимала, что у нее не так много времени, чтобы найти подходящего мужа – именно мужа, а не любовника, ведь она хотела не только денег, но и статуса в обществе, а любовница его бы не получила!

– Ты мне скажешь имя ее влиятельного папика?

– Даже если бы знал, не сказал бы.

Леру поразила неожиданная твердость, прозвучавшая в голосе Третьякова.

– Но ведь Диана мертва, и…

– Она – да, но другие-то нет!

– Правда может им навредить?

Он неопределенно пожал плечами.

– То есть ты все-таки знаешь, кто это? – продолжала напирать Лера.

– Нет.

– Хорошо, а как ты считаешь, мог ли кто-то из труппы…

– Убить ее?

– Ну да.

Кирилл задумался.

– Мне кажется, никто на это не способен, – ответил он наконец. – Чтобы решиться на убийство, нужно обладать смелостью и верить в свою безнаказанность, верно?

Лера кивнула.

– Так вот, сдается мне, в труппе таких нет, – констатировал артист.

– У Дианы ведь был непростой характер, – напомнила Лера. – Она многим насолила!

– Это как же надо насолить, чтобы быть убитым?! – развел руками Кирилл. – Честное слово, я не представляю, что нужно сделать, чтобы тебя так возненавидели!

– Мы считаем, что убийство могло носить случайный характер.

– Это как?

– Возможно, была борьба, и убийца на самом деле не имел намерения доводить дело до конца. Пока трудно сказать – патолог еще не делал вскрытия.

При слове «вскрытие» на лице артиста появилась болезненная гримаса, и Лера впервые подумала о том, что ему, должно быть, нелегко все это обсуждать, и мысленно отругала себя за бесчувственность. В конце концов, он состоял с жертвой в близких отношениях – и дело не только в постели, а в том, что они остались друзьями! Для человека, пережившего потерю, Третьяков утешился чересчур уж легко, но ведь, во-первых, все люди разные, а потом, между ним и Дианой все давно было кончено… Или все-таки нет?