– Кому заплатишь? Каримову? На хрен ему эти копейки? Нор, ты тоже не тяни, сваливай, пока не поздно. Езжайте вместе в Париж, – Гаврюшкин кивнул на Лялю. – Обратитесь в консульство, вас вывезут.

– Поехали, Паш! – тут же захныкала Ляля.

Анна переменилась в лице; неизбежная перспектива скорой разлуки возникла перед ней со всей очевидностью.

– Голова у меня что-то разболелась, – поморщился Норов. – Давление, видно, на улице меняется. Пойду, пройдусь немного.

– Можно я с тобой? – тут же встрепенулась Анна.

– А как же чемодан? – подал голос Гаврюшкин. – Кто его собирать будет, я?

– Может быть, тебе лучше прилечь? – сказал Норов. – Мне кажется, ты утомлена.

– Нисколько! – запротестовала Анна. – Со мной все в порядке, только немного знобит, но у меня это часто. Не надо обращать внимания. Мне лучше побыть на воздухе…

Выглядела она и впрямь нездоровой: ее бледность усилилась, под печальными большими глазами обозначились темные жилки. С минуту Норов колебался.

– Пойдем! – решил он наконец. – Ты права: продышаться всегда полезно.

Оба понимали, что им необходимо поговорить, обсудить ситуацию; сделать это дома, при Гаврюшкине, не представлялось возможным. Но Гаврюшкин был начеку.

– Нор! – взорвался он. – Ты по-новой ее сманиваешь?!

– Спецом, – подтвердил Норов.

– Какие прогулки, Паш, рвать когти надо! – вмешалась Ляля.

– Рви, – одобрил Норов.

– Простите, я не помешала? – это вновь была Лиз.

На мгновенье все замолчали.

– Я положила ваше белье в комод, месье Поль. Могу я начать уборку наверху?

– Да, да, начинайте.

– Только дайте мне три минуты переодеться, – попросила Анна, торопливо выходя с кухни.

– Аня! – вслед ей воззвал Гаврюшкин. – Сейчас не до гуляний!

Она не ответила.

– Я дозвонилась до папа, месье Поль, – сообщила Лиз, обращаясь к Норову. – Он сейчас приедет, посмотрит, что можно сделать с окном. Сегодня вечером мы с ним в любом случае подготовим второй жит, чтобы завтра утром вы могли переехать.

Норову порой казалось, что они с Осинкиным продираются сквозь непроходимую лесную чащу; каждый шаг давался с большим трудом, а просвета все не было. Но все же они продвигались: в рейтинге кандидатов Осинкин поднялся с пятого места на четвертое. Забавной неожиданностью стало то, что на третьем месте оказался Кочан. Помощники Норова шутили: может быть, стоило взяться за Кочана?

В цифрах, правда, успехи Осинкина выглядели все еще скромно: за Пивоварова готовы были голосовать 34 процента избирателей, за коммуниста Егорова 27, за Кочана – целых 9, за Осинкина, соответственно, – 7.5. Однако у Пивоварова с Егоровым имелся высокий антирейтинг; у Кочана он в два раза превышал уровень симпатий к нему, а вот у Осинкина он практически равнялся нулю, – Олежка нравился.

Первой ласточкой перемены в настроениях явился визит одного из бизнесменов, который уже успел отказать в финансировании и Дорошенко, и Норову. Теперь он приехал сам и привез с собой пятьдесят тысяч долларов на кампанию Осинкина, при этом никаких особых условий не выдвигал, просто просил в случае победы его не забывать.

Затем прорезался Ленька. Как ни в чем не бывало он поинтересовался ходом дел. Норов готов был обложить его последними словами сверху донизу, но вместо этого с наигранной беспечностью сообщил, что все отлично, Ленька может его поздравить: он только что продал за семьсот тысяч зеленью должность заместителя по благоустройству. На следующей неделе собирается выставить на торги должность заместителя по имуществу, надеется сорвать миллиона полтора, а то и два.

С его стороны это была чистая импровизация, но Ленька поверил.