Еды теперь хватит сторицей. Можно идти дальше спокойно. Обошлись даже без похлебок. Попросту зажарили мясо по охотничьим обычаям да наелись до отвала. Чтоб впрок хватило до самого вечера. И пусть идти будет тяжело, такая ноша, как мясо в снежных пустынях, ничуть не отягощала.

– Что скажешь, князь? – обратился Конрад к Барлину, когда, через четыре дня престал перед его ясные очи.

Крепкий мужчина, теребил длинную бороду цвета ореха, уперев свой орлиный нос в грамоту и сведя тонкие брови над переносицей. В гневе ли он был? Совсем нет, голубые, как небо глаза сияли так, словно в каждом по своему Светилу загорелось.

Дочитав, наконец, документ, князь поднял глаза на Конрада. Пройдя рукой по короткой шевелюре волос и глубоко вздохнув, тот довольно ухмыльнулся Конраду.

– Порадовал меня, Конрад. Ох и порадовал! Это ж мы теперь не абы как! А вон как!

– Рад служить, князь-батюшка! – вытянулся по науке Конрад.

– Да брось ты любезничать, – отмахнулся Барлин. – Пойдешь завтра же в Семгир, на пегасе.

– Что? Отец ты наш! Не губи! – запротестовал бывший разведчик. – Дай отдохнуть немного! Только с пути!

– Отставить! – рявкнул князь. – На пегасе кто летал? Ты. До Семгира кто без карты дорогу знает? Ты! Грамоту я кому могу доверить? Тебе одному! Вот и выходит, что ты в Семгир с грамотой пойдешь. Так сказать, вещать им будешь от маво имени. Что теперь мы союзники с Мапоем. Пущай считаются с нами теперь. Тем более, что и у них какой никакой, но союз. Втроем будем держаться.

– Но как же почести? Отпуск за заслуги?

– А плаха тебе не подойдет в награду? – передразнил его Барлин. – Велено тебе, завтра же на рассвете вылетать. Сегодня отдохни, дам тебе пару серебряных. А завтра чтоб уже ветер уши трепал. Ясно?!

– Слушаюсь… – понуро ответил Конрад. Вот уж чего он не ожидал, так это на следующий же день к эльфам лететь. Он людей полгода не видел. Толмачи не в счет. Простых людей хочется, а не белоручек этих изнеженных. Ни пить, ни гадить не умеют по человечески. Все через одно место, которое в народе развилкой кличут.

Князь и тот вон неуч. Общается, как крестьянин. Зато народ любит. Простой он. Грозный, но простой. Общий язык у него с народом. Крестьяне все в святые его пишут, а он только и делает, что соседям козни строит. Тьфу! Теперь еще и в летные тащиться, пегаса своего готовить. Весь день на смарку.

– И много ли я просил? – спрашивал сам у себя Конрад, трепыхаясь в седле своего пегаса над землями Старгона. – Грамоту хвалебную, чтоб родителей порадовать, денег немного, дома надо крышу перестилать, за зиму прохудилась, да шубу жене купить на следующие зимы. Сынишке гостинцев. Да отдохнуть бы хоть до весны пару десятин. А тут нет тебе, садись на пегаса, лети в Семгир. Никакой жизни.

Крылатый конь под ним сочувственно ржанул. Конрад потеребил его за гриву, мол, и не так пропадали. Вернемся зато, дадут отдохнуть вволю. А пока, летим, сколько можем. Да спим, сколько на холоде удается. Надо через тоннель срезать. Там и заночевать можно будет. А там уж в Неоре или деревне какой по пути заночует.

Едва он сел у входа в тоннель, что некогда был пещерой, как к нему подскочили местные «налоговзиматели». Таких желающих в нынешние времена пруд пруди. Да только вот много их больно. Дюжина почти. А он один.

– За проезд у нас принято платить, – гаркнул один из шайки.

– А не то что? – дерзнул Конрад. Нельзя им выказывать неуверенности, загрызут, как стая крыс.

– А не то сами отнимем, – ответил тот же голос.

– Вот возьми и отними. Что ж ты за людей простых прячешься?

– А вот и возьму, – ухмыльнулся разбойник, перебрасывая поудобнее топор в руках.