Тело Большакова уже увезли в морг, а Валерия Андреевна до сих пор стояла на коленях посреди палаточного городка и невидящим взглядом смотрела на то место, где до того лежало тело ее мертвого мужа. Бригадиру с помощником не сразу удалось довести ее до палатки – женщина сопротивлялась, требовала ей не мешать прощаться с супругом. Спасатели даже подумали, что вдова от горя сошла с ума. Но через несколько минут истерика кончилась, женщина обмякла и позволила донести ее до палатки. Ни разу не просыпаясь, в одной позе она пролежала до утра, чтобы, очнувшись, осознать, что теперь она одна. Одна! С маленьким ребенком на руках!

Хоронили погибших спустя неделю после окончания спасательных работ. Всех сразу – семьдесят трех человек. На три дня в городе был объявлен траур. А новую шахту решили закрыть до выяснения всех обстоятельств гибели рабочих. Правда, идти туда уже не хотел никто – работники спешно закидывали директора заявлениями об увольнении. «Пусть я как грузчик буду получать семь – восемь тысяч, но останусь жив», – говорили мужчины. И может быть, они были правы?

Для семьи Большаковых настали трудные времена. Теперь единственным добытчиком денег стала Валерия Андреевна, получавшая в городской поликлинике как врач-специалист четырнадцать тысяч рублей. Хорошо, что еще платили для Алексея пособие по потере кормильца. В итоге, месячный семейный бюджет достигал двадцати тысяч рублей. И это при том, что только за коммунальные и жилищные услуги Большаковы платили до девяти тысяч рублей. Был хоть маленький, но шанс не остаться в нищете…

Воспоминания оборвала вошедшая в комнату мама. Нашла сына за шторой.

– Грустишь?

– Ага, – кивнул Алексей. – Папу вспомнил.

– Я тоже его часто вспоминаю, – Валерия Андреевна незаметно смахнула слезу. – Мне тоже его не хватает. – Она закусила губу, чтобы не расплакаться, но Алексей это понял.

– Мама, – он перевел разговор на другую тему, – а ты когда-нибудь была в Котласе?

– Нет, не было необходимости.

– Мы же его на поезде проезжаем?

– Да, на каждом поезде. Помнишь, четыре года назад ездили в Москву? Тогда мы очень долго стояли, несколько часов.

– А почему?

– Там меняют тепловоз, добирают необходимое количество топлива. Да и сама станция расположена так, что через нее проезжает огромное количество пассажирских и товарных поездов. Вот и получается, что наш поезд, чтобы не случилось какой-нибудь катастрофы, пропускает остальные.

– Вокзал у них красивый.

– Да, строители в те времена постарались. Значит, хотят, чтобы гости города, да и просто пассажиры, начинали восхищаться уже сразу, с железнодорожной станции.

– А почему у нас такой… невзрачный, что ли?

– Ну, – пожала плечами мама, – это уже вопрос не к нам. Может, тогда власти города решили, что именно такой вокзал будет приемлемым для нашего города. Теперь это уже загадка истории.

Алексей зевнул.

– Спать хочешь?

– Очень, – признался мальчик.

– Ложись. Натерпелся сегодня всякого. Уроки хоть сделал?

– Да, я тебе говорил.

– Забыла, – махнула рукой Валерия Андреевна. – Сама намаялась. Не надо было тебя с собой брать.

– Чего уж теперь, – философски заметил Алексей.

– И не говори.

Вдвоем они расстелили кровать. Алексей улегся.

– Спи, – мама поцеловала сына в лоб. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – в ответ пожелал мальчик, закрывая глаза.

Заснул он сразу. И приснилось ему, что он в парке, гуляет с родителями. Им весело…

Утро выдалось для Старкова поистине сумасшедшим. Уже в половине девятого утра позвонил лично Глава Республики Коми Гималаев и поинтересовался событиями в Инте. Нет, он был в курсе всего, что происходило в городе, но дополнительно желал знать, что в данном случае собираются предпринять власти. Владимир Миронович как мог пытался объяснить вышестоящему начальству, что ситуация, более-менее под контролем: правоохранительные органы ищут зачинщиков митинга, виновные в массовых беспорядках; при этом как граждане, так и сотрудники милиции уже наказаны и привлечены к разного рода ответственности.