Какое-то время они ели молча, каждый думая о своем.

Когда в гостиную робко постучали, и на приглашение Смолева войти дверь распахнулась и впустила старшего инспектора Антонидиса, невооруженным глазом было видно, что полицейский уже не так бодр и уверен в себе, а скорее наоборот – пребывает в тихой задумчивости, граничащей с растерянностью.

Он неловко мялся у входа, словно не совсем понимал, зачем он сюда пришел. Алекс встал из-за стола, чтобы встретить гостя.

Окинув цепким внимательным взглядом слегка поникшую фигуру старшего инспектора, Манн понимающе хмыкнул и весело подмигнул Смолеву.

– Похоже, генеральские погоны пока откладываются, – и, перейдя на английский язык, добавил: – Ну, что вы там грустите, Антонидис? Еще немного – и с вас можно будет ваять скульптурный портрет «Скорбящий Ахилл на тризне по Патроклу»,17 причем их обоих сразу… Что стряслось на этот раз?

– Дело оказалось несколько запутаннее, чем мне показалось с самого начала, господин генерал, – наконец, краснея, пробормотал глава уголовной полиции, приближаясь к обеденному столу. – И, если честно, я несколько сбит с толку.

– Это бывает, – благодушно кивнул генерал. – Но отчаиваться не следует ни при каких обстоятельствах. Проходите, хозяин вас заждался.

– Проходите, Теодорос, проходите, присаживайтесь, в самом деле! – радушно пригласил полицейского Алекс, усаживая нового гостя за стол на приготовленное для него место. – Вот, выпейте вина! Отличное вино из долины, что вчера привезли Димитрос с Леонидасом. Есть белое – ассиртико. Захотите – налью красного, ксиномавро. Выпейте, закусите, а потом обсудим дела. Ну что, белого?

И Алекс наполнил вином бокал, стоявший перед инспектором.

Старший инспектор, уже потянувшийся было к бокалу, но услышавший слова Смолева, вдруг резко отдернул руку и как-то странно взглянул на хозяина виллы.

– Что-то не так? – поинтересовался Алекс. Движение грека от него не ускользнуло. – Не хотите вина?

Теодорос Антонидис тяжело вздохнул, покачал головой и полез в во внутренний карман пиджака, откуда вынул несколько измятый лист с заключением патологоанатома. Он положил лист перед собой, смущенно разгладил его ладонями и вопросительно взглянул на генерала.

– Ну достали, – так уж читайте, – пробасил тот, махнув рукой. – Давайте уже выясним причину вашего расстройства.

– Видите ли, господин генерал, господин Смолев, я прочту вам… – начал было с несчастным видом старший инспектор, но закашлялся. – Глоток воды, если вас не затруднит, – просипел он, по-прежнему игнорируя бокал с вином.

Смолев налил ему в стакан чистой воды, и они с генералом терпеливо ждали, пока голос вернется к старшему инспектору.

– Благодарю вас, благодарю, – начал снова Антонидис. – Так вот, я прочту вам выдержки из заключения патологоанатома. Итак: «…у трупа наблюдается выраженный цианоз: сине-серая, аспидная, местами „чугунная“ окраска кожи лица, ушных раковин, кончиков пальцев, слизистых оболочек губ, характерная для мет… метгем… метгемоглобинемии18. На вскрытии: кровь – темно-коричневого цвета, содержит мет… метгемоглобин. Переполнение кровью вен, большое количество мелких кровоизлияний на слизистых и серозных тканях. Причиной наступления смерти являются паралич дыхательного центра, острая сердечно-сосудистая недостаточность и прогрессирующие изменения в крови вследствие попадания в кровь смертельной дозы анилина (до шести граммов при смертельной дозе один-два грамма). Анализ содержимого желудка показал высокую концентрацию анилина в остаточном пищевом комке…»

Старший инспектор читал хоть монотонно и без выражения, но внятно, сбиваясь лишь в особо сложных местах, то и дело поглядывая по очереди на собеседников, словно извиняясь, что он отрывает их от важных дел. Те слушали, не перебивая, пока он не закончил.