Вошедший первым в гостиную, благоухавшую ароматами только что приготовленных блюд, генерал Интерпола невольно остановился, зачарованно потянул воздух носом, блаженно зажмурил глаза и добродушно рассмеялся.

– Саша, друг ты мой ситный! Как говорил один бывший наш однокашник, который содержит нынче в Хайфе сеть магазинов с «русскими» продуктами, – «шоб я так жил!»

– Помню, помню, – улыбнувшись, подтвердил Смолев, вошедший в гостиную вслед за генералом. – Ты про Леву Лидермана? Неужели сеть магазинов? Я всю жизнь считал, что он работает на израильскую контрразведку!

– Одно другому не мешает, – пожав плечами, лукаво улыбнулся генерал. Не теряя времени, он уселся за стол и расстелил на коленях большую домотканую салфетку с вышитым изображением резвящихся дельфинов. – Лева считает, что любой добропорядочный еврей должен быть непременно трудолюбив: помимо основного места работы он всегда должен «еще немножечко шить на дому». И в этом что-то есть… Я, ты знаешь, пожалуй, начну с мусаки!

– Конечно, – кивнул Алекс и, взяв в руки тарелку генерала, отправился к тому краю стола, где стояло глубокое блюдо с традиционной греческой запеканкой. – Кстати, он всегда любил повторять, что «на исторической родине имеет-таки вполне себе неплохой гешефт и еще кое-что!» Мы с ним за последние пять лет раза три всего говорили по телефону, как-то не довелось пока пересечься.

– Какие наши годы! Пересечетесь… А мне Лева, кстати, помогал много раз, когда возникала необходимость выйти на контакт с израильскими спецслужбами, скажем так, неофициально… И совершенно безвозмездно, прошу заметить! Что называется, по старой дружбе. Но я о другом: ты даже не представляешь, как роскошно ты живешь, Саша!

– Почему? – польщенно улыбнулся Смолев, щедро накладывая широкой лопаточкой ароматную дымящуюся мусаку в тарелку генерала, питавшего слабость к этому блюду. – Вот, возьми, приятного аппетита!.. Очень даже себе представляю! И эта жизнь, Витя, меня вполне устраивает. Если бы не одно «но»! Мне не нравится, когда на моей вилле кто-то умирает не своей смертью. Как бы это не стало входить у нас в привычку. Придется тогда «Афродиту» переименовывать в «Персефону»…16

Смолев положил себе салата, разлил по бокалам белое ассиртико: генералу и себе, а третий бокал, стоявший напротив третьего прибора, место за которым пока пустовало в ожидании старшего инспектора уголовной полиции, пока остался пуст.

– Это точно, – подтвердил глава бюро Интерпола, задумчиво наблюдая за Алексом. – Кстати, где наш общий друг, гений сыска? Говоришь, он раскрыл дело? И дня не прошло? Глядишь, такими темпами и сам скоро в генералы выйдет?

– Это он так считает, что раскрыл, – покачал головой Смолев, пригубил бокал с прохладным белым вином и замолчал, прикрыв глаза и пытаясь уловить всю гамму вкусовых ощущений.

Отменное вино, сбалансированное, с нотками спелых фруктов – особенно явно проявились абрикосы, а еще – корица, мед и какой-то душистый цветок… Он сделал еще два глотка и одобрительно кивнул. Стефании понравится непременно. В прошлом году у Спанидисов в долине был отличный урожай.

Надо, пожалуй, закупить еще пару ящиков, решил он.

Генерал с пониманием следил за ним и не торопил с ответом.

– Так вот, утверждает, что раскрыл, – продолжил Алекс, ставя пустой бокал на стол. – А меня терзают смутные сомненья. Он в госпитале, ждет заключения патологоанатома. Считает, что убитому сделали смертельную инъекцию. Скоро должен быть, я пригласил его на ужин. Подождем! Скоро сам все расскажет…

Манн покрутил своей крупной и совершенно лысой головой, но ничего не произнес. Да и не смог бы – он сосредоточенно жевал, прикрыв глаза. Мол, все может быть: и так, и эдак. Чего только в этой жизни не бывает!