От двух жен – Марии Витебской и Юлиании (Ульяны) Тверской – Ольгерд имел двенадцать сыновей и пятерых дочерей. Старшим из братьев был Андрей Полоцкий, но Ягайло, первенец второй жены, также имел права на престол. Согласно средневековой практике, сыновья наследовали права и титулы, которыми владел отец при появлении их на свет. Андрей родился сыном еще просто князя, а Ягайло – уже великого. Твердого порядка престолонаследия в Литве не существовало, и Ольгерд завещал престол своему любимцу Ягайло, что, конечно, не обошлось без козней Юлиании.

Правление нового государя началось с междоусобицы со старшим братом. Не обладая достаточными силами, Андрей Полоцкий оказался вынужден бежать сперва в Псков, а откуда в Москву, где его приняли с распростертыми объятиями.

Получив сведения от Кочевина-Олешеньского о том, что отношения с Мамаем восстановлены, Дмитрий Иванович воспользовался смутой в Литве и захватил Трубчевск со Стародубом. Ягайло в ту пору отражал вторжение Тевтонского ордена и не оказал должного сопротивления, однако затаил обиду и, как только заключил перемирие с немцами, послал своего коморника Прокшу к Мамаю. Его и встретили в ставке темника московские соглядатаи.

В один из ясных майских дней Ягайло собирался в пущу. Он был заядлым охотником, ценителем собак и соколов. А как он любил лесных соловьев! От пения этих пичуг он иногда даже пускал слезу…

Загонщики уже стояли на местах, готовые затрубить в рога, засвистеть в свирели, зашуметь трещотками и погнать зверя, куда велено, когда доложили о возвращении Прокши. Несмотря на жгучее желание сесть в седло, Ягайло отложил охоту и заперся со своим коморником на верхнем этаже башни, где хранился неприкосновенный запас пшеницы на случай осады и никто не мог их слышать. Опустившись на мешок с зерном, князь спросил:

– Где тебя столько носила нечистая сила? Я уж заждался…

– Степь велика, государь, и найти в ней человека порой так же трудно, как иголку в стоге сена. Тем не менее все устроилось наилучшим образом. Эмир Мамай согласился на союз и просит в начале лета прислать к нему одного из твоих бояр, дабы сговориться о месте и времени встречи для совместных действий.

– Ну и славно! – потер руки Ягайло. – Жалую тебя конем из моей конюшни. Заслужил! Выбирай любого…

В чем-в чем, а в скупости упрекнуть его никто не мог, одаривал он щедро, даже слишком.

Приглядимся теперь к великому литовскому князю повнимательнее. Внешность он имел самую заурядную: среднего роста, худощав, лицо продолговатое с узким подбородком и маленькими серыми глазками, взиравшими на мир с некоторым беспокойством. Ни в походке, ни в манерах его не проглядывало ничего величественного. Не владея ни чтением, ни письмом, он считал эти занятия блажью, а изъяснялся же только по-литовски и по-русски. Не имея склонности ни к музыке, ни к искусству, он тем не менее держал при дворе труппу музыкантов.

Опираясь на логику и здравый смысл, Ягайло предполагал, что Мамай наверняка пожелает отомстить Москве за поражение при Воже[21], и не ошибся в этом.

«Перед нашими объединенными силами Дмитрий не устоит, – думал литовский князь. – Когда по его владениям пройдет Орда, то на пепелище Москвы лишь одичавшие козы будут щипать траву, но рано или поздно татары вернутся в степи, тогда все, что останется после них, достанется мне…»

Подойдя к амбразуре, Ягайло глянул в сторону северной границы и задумался. Война с Орденом шла почти непрерывно, то литовцы разоряли Пруссию, то рыцари – Литву. Обе стороны пытались превзойти друг друга в жестокости, потому никто не надеялся на пощаду, однако перед походом на восток следовало заключить с немцами длительное перемирие. Но что посулить им и кого послать в Мариенбург? Прокша для этого не годился, кичливые братья с черными крестами на белых плащах не примут в качестве посла безродного воина. После долгих раздумий Ягайло остановил свой выбор на Войдылле, втором муже своей сестры Марии.