Нас привезли в госпиталь Святого Луки. Доктор Араки встречала нас у подъезда. «Так вот к чему мне приснилась доктор Араки», – подумала я. Новая бригада персонала подхватила носилки с Сэмом и повезла на 4 этаж в отделение интенсивной терапии. Там его переложили на кровать, оборудованную специально для таких случаев, подключили множество датчиков к маленькому тельцу Сэма, чтобы отслеживать температуру, пульс, давление и много всего, чего я даже не знаю. Мед. брат должен был постоянно находиться около кровати Сэма и следить за монитором. Подключили аппарат искусственного вентилирования лёгких, автоматизированные инъекции, чтобы необходимые препараты четко дозированно поступали в вену.

Все врачи и медсестры по очереди подходили ко мне и спрашивали, как я себя чувствую. Вдруг появилась Хидеко и начала обнимать меня, она искренне интересовалась моим состоянием и жалела меня. Оказывается, ей позвонил лечащий доктор Сэма и еще доктор Араки, они рассказали, что произошло и предположили, что мне понадобится поддержка с ее стороны, а может быть даже помощь. Хидеко позвонила Крису и порекомендовала им с женой навестить меня, так как ситуация вышла из-под контроля, случится может всякое как с ребёнком, так и со мной. Не получив от Криса внятного ответа, она решила приехать сама.

«Сегодня у меня день рождения и мы с другом ужинали по этому поводу в красивом ресторане, – рассказывала Хидеко, – Когда позвонили врачи один за другим, я сказала своему другу, что мы должны ехать, мы не можем сидеть спокойно ужинать, когда с Сэмом такое произошло. Мы сразу же попросили счет и мигом сюда, в госпиталь.»

Я не уставала благодарить ее за столь трогательное внимание. Это было для меня действительно важно.

Подошел лечащий врач Сэма и представил меня главному врачу отделения интенсивной терапии. Затем он предложил всем нам выйти и обсудить сложившуюся ситуацию. Мы разместились в столовой: я, Хидеко, врачи ракового центра и госпиталя имени Святого Луки. Мы все сидели полукругом, человек 7 или 8. Это было похоже на собрание.

Начал говорить наш лечащий врач. Он объяснил, что состояние Сэма на грани жизни и смерти, жизнь его сейчас на волоске, и в любой момент этот волосок может оборваться. Врачи делают все возможное, чтобы сохранить ему жизнь, но не гарантируют, что он доживет до утра. «Пожалуйста свяжись со своим мужем, – сказал врач, – Если он в Японии, пусть он срочно приедет и возможно увидит своего сына живым в последний раз, если успеет…» Я ответила, что постараюсь дозвониться до него, но я не уверена, что он сможет сегодня приехать, он в другом городе на севере Японии. Доктора переглянулись, быстро обсудили между собой во сколько отбывает последний поезд из этого города в Токио и заверили меня, что он вполне может успеть.

Я пошла в коридор к телефонному аппарату. Закинув монетки, можно было позвонить в любой конец света, не только Японии. На удивление муж взял трубку. Я объяснила все именно так, так сказал мне врач, передала его речь слово в слово и обрисовала важность всего происходящего, как только могла. Он меня выслушал, а затем стал рассказывать свои дела, намеченные на сегодня и завтра, и еще три дня. Для него это было важнее сына.

«Тем более, как ты говоришь, он в бессознательном состоянии, так какая разница, увижу ли я его сейчас спящим или через три дня мертвым, почти одно и то же. Я не поеду никуда отсюда, пока не закончу свои дела», – резко сказал он и я положила трубку.

«Как же я все это сейчас передам людям, которые меня ждут? Японские врачи все собрались, чтобы спасти нашего ребенка и переживают за него, как за своего собственного, а я зайду туда и скажу, что отец Сэма не приедет, потому, что для него бизнес важнее всего в данный момент», – стоя в коридоре обдумывала я. Сил уже не было даже переживать, я вспомнила, что в тот день ничего не ела, слезы обжигали щеки и губы… Надо было взять себя в руки и идти, идти к этим милым людям, чтобы сказать им правду, но как-то помягче.