Он так же осторожно, как и я только что, касается пряди моих чёрно-бирюзовых волос.

- Красивый цвет.

- В том мире, без магии, который мне снился, - я немного запинаюсь, но всё же продолжаю, - люди не могут иметь такой цвет от рождения. А в Магре, выходит, могут?

- Цвет волос ни от чего не зависит, - Март уже привычно не удивляется моим странным замечаниям. - Просто какие-то оттенки встречаются реже, какие-то чаще.

- Нет никаких ограничений?

- Никаких.

Внезапно он поднимается на ноги, отряхивает песок с брюк.

- Подожди меня здесь, я сейчас вернусь, - и направляется в сторону кварковой бухты. А я, снова чувствуя эту щемящую нотку внутри, смотрю на медленно поднимающийся над горизонтом розовеющий Стилус.

***

- Молоко?!

Момент слишком уж романтичный, до слащавости. Небо такое синее-синее, и море отчаянно бирюзовое, вода пунцово блестит в лучах ночного светила, а пляж совершенно пустынный, ни одного человека не наблюдается, и такой чистый, ни бумажки, ни сигаретного окурка.
Вот сразу понимаешь - другой мир. Солнце белое, луна красная. И чистота, как на фотографиях в отфотошопленных рекламных проспектах.
Песок тёплый, нагретый, обувь я скинула, а Март уходил не просто так - притащил с собой два стеклянных бокала с чем-то холодным и белым.

- Молоко гваны! - заявил он гордо, как будто самолично доил вышеназванную гвану голыми руками.
Подал мне кружку и замер. Смотрит, чуть склонив голову к плечу. Улыбается.

Любуется.

А где-то в глубине глаз прячется тоска, такая неподдельная печаль, будто мы прощаемся прямо сейчас.

Будто он безумно не хочет меня отпускать, но и не отпустить не может.

...чего только не придумается! И я первая отворачиваюсь, собираю мельчайшие камушки, разбросанные по песку, и выкладываю из них его имя.

- Почему молоко, а не вино?

- Агнесса! - Март укоризненно качает головой. - Ещё немного - и я действительно и бесповоротно поверю в полную потерю памяти. В Магре запрещено пить алкогольные напитки под открытым небом.

- Это оскорбляет Тирату?

- Разумеется.

Не видя гвану живьём, довольно трудно решиться пить её молоко, если честно. Мало ли, из какого органа гваны оно добыто и вообще. Где гарантия, что гвана - млекопитающее? Может, "молоко" - это просто название?

- Что это такое? - Март с любопытством указывает пальцем на слово из камней.

А я отхлебываю из стакана большой глоток и некоторое время глухо кашляю. В целом на вкус ничего, сладкое и жирное, как молочный коктейль.

- Твоё имя. На моём языке.

- Ах, на твоём? Агнесса, ну, сколько можно? Зачем?

- Ты думаешь, я смогла бы так просто такое выдумать?

Он некоторое время разглядывает меня, задумчиво.

- А твоё имя как будет?

- Сейчас...

Некоторое время мы собираем камушки, то и дело сталкиваясь пальцами в песке. Я выкладываю "Камилла".

- А вот эти две буквы одинаковые, - почти с детским восторгом говорит Март. - А можно я?!

Розовые в свете Стилуса барашки пены прыгают по водной глади.

- Почему здесь никто не купается? - вдруг спрашиваю я. - Это тоже... оскорбит Тирату и всё такое?
Март смотрит на меня исподлобья.

- Я не издеваюсь, я правда не знаю!

- Агнесса, кто ж просто так полезет в море, не огороженное дикое море? Сожрут же.

- Кто?!

- Полно желающих, хищные рыбы, рачки ядовитые, асгусы не сожрут, но покусают будь здоров.

Романтическое настроение отчего-то развеевается без следа.

Лучше никогда не забывать о том, что вокруг тебя масса невидимых глазу желающих подзакусить.
Или просто укусить, что ненамного лучше.

21. Глава 21.

Гванами, дающими сладкое молоко, оказались те самые длинноухие массивные создания, которых я заприметила неподалёку от дома утех. Как я поняла, на мясо их не пускали и в качестве ездовых и тягловых животных тоже не использовали. Спрашивать, почему, не стала – по ошеломлённому лицу моего некроманта и так понятно. Интересно, каким образом Тирата давала населению возможность понять, что именно ей не нравится и что её оскорбляет? Плевала с небес в бокалы с вином, например?