– Так сколько?

– Месяц, может, больше. Точно не скажу, не до того было. К отряду он прибился где-то под Житомиром.

– Ладно, это уже не столь важно. Что про него знаешь, только без эмоций, честно?

– Э-э-э… – замялся Петр – ненависть к предателю путала мысли – и, пожав плечами, ответил: – Боец как боец, ничем особенным не выделялся – обыкновенный!

– Вот-вот, обыкновенный. Но ты с ним месяц воевал и не раскусил, а от нас требуешь, чтобы мы в один миг с тобой разобрались, да еще, когда против тебя имеются прямые показания фашистского агента.

– Так он же, сволочь, набрехал!

– Но это еще надо доказать.

– И-и-и… доказали?! – голос Петра дрогнул.

– Проверяем, – свернул разговор Рязанцев и предложил: – Давай чайком побалуемся.

Петр не нашелся что ответить и, подозревая подвох, ловил каждое движение и каждый жест Рязанцева. Тот, лукаво улыбнувшись, спросил:

– Может, чего покрепче?

Тон, каким это было произнесено, а еще больше веселые зайчики, заскакавшие в глазах Рязанцева, сказали Петру больше всяких слов. С души словно свалился камень, теплая волна поднялась в груди, и из него вырвалось:

– С вами, товарищ капитан, выпью хоть уксус!

– Чего-чего? – переспросил Рязанцев и расхохотался.

Смеялся он искренне от души. В уголках глаз лучились морщинки, на щеках появились забавные ямочки, а лицо приобрело озорное ребячье выражение. Оно окончательно растопило лед настороженности, которую все еще испытывал Петр, и робкая улыбка появилась на его губах. Справившись со смехом, Рязанцев теплым взглядом прошелся по нему и многозначительно заметил:

– Не знаю, как там с уксусом, но крови фрицам мы, похоже, попьем. А пока предлагаю побаловаться чайком.

Встав из-за стола, он прошел к столику, потрогал рукой чайник – вода успела остыть, и, выглянув в коридор, окликнул:

– Володя?

– Я, Павел Андреевич! – отозвался дежурный.

– Куда комендант запропастился?

– Где-то здесь.

– Сказал ему про сахар и сухари?

– Да!

– Если сейчас не принесет, то потом себе сушить будет! И пусть прихватит чайник с кипятком, мой давно остыл.

– Сделаем, Павел Андреевич! – заверил дежурный.

Возвратившись к столу, Рязанцев пошутил:

– С моим комендантом, как бы твоим предложением, Петр Иванович, не пришлось воспользоваться – пить уксус, – и затем поинтересовался: – Небось голодный, а я тебя одним чаем потчевать собрался.

Петр пожал плечами.

– По глазам вижу, голодный. Разносолов у меня не водится, но сало найдется. Ты как к нему относишься, только не говори, что со мной за компанию хрюкать станешь.

– Какие могут быть возражения, товарищ капитан, я ж на Украине родился.

– Ах да, что за хохол без сала и горилки. Ладно, соловья баснями не кормят. Подсаживайся ближе к столу! – распорядился Рязанцев, а сам открыл шкаф и принялся выкладывать на стол свои припасы. Петр взялся ему помогать.

За этим занятием их застал комендант. В одной его руке сердито попыхивал чайник, в другой – громоздились кульки. Из-за них проглядывала встревоженная физиономия, она говорила о том, что угроза – сушить для себя сухари, была не пустым звуком. Торопливо сложив все на стол, комендант поспешил оправдаться:

– Извините, товарищ капитан, пришлось к Гончаренко сбегать. У него разжился сгущенкой.

– А наша, чем хуже? – удивился Рязанцев.

– Вчера закончилась.

– А ты тогда на что, если к Гончаренко за каждой мелочевкой бегаешь?

– Закрутился, забыл.

– Михаил Алексеевич, я тебе уже не раз говорил: нельзя жить одним днем, наперед думай! Намотай себе на ус: у нас не богадельня, а Особый отдел. Понял?

– Так точно! Исправлюсь, Павел Андреевич!

– Сейчас проверим, хорошее сало сможешь достать?