В войну и немцы, и мы широко использовали для управлениями войсками на поле боя не только радиосредства, но и телефонную связь. А для нее нужны провода, стоит только подключиться, и слушай, и записывай планы и приказы противника.

Вот в такой вояж меня с группой вместе с переводчиком направили однажды под Сталинград. Лето, даже конец его – август, было не то что жаркое, – а душно-знойное. Как говорится, «бои, бои сегодня, завтра, снова…». Только ночь приносила ожидаемую прохладу. Наши «дневные» разведчики нашли телефонные «жилы», вот с них мы и должны были надоить «информационной кровушки».

– Получилось?

– А как же, мы еле оторвали нашего «немца»-переводчика от проводов. Присосался, как вампир. И все писал и писал в блокнот, ругаясь, когда его отвлекал кто-то по пустякам. Разговаривать мы не имели права – только шепотком и знаками общались. Ушли с места разведки только под утро. Говорили в «окопных курилках», что командир дивизии остался довольным вылазкой разведчиков, потому что сразу по приказу комполка наши подразделения срочно поменяли позиции… Успели. На следующий день на те места, где мы недавно стояли, обрушились в ходе артподготовки тонны снарядов. А потом пошли и танки с пехотой. Пройдя с десяток километров по пустырям, противник выдохся – тылы не успевали догонять ударную группу, а мы ударили по ней с флангов…

– Скажите, Владимир Иванович, а доводилось ли вам брать языка?

– О, мил человек, выковырял я их с друзьями из окопных щелей и в их тылах немало. Уже выветрились из памяти цифры, а вот эпизоды подготовки к операциям, тропинки, по которым шли к цели, конкретные планы действий и перепуганные рожи «заарканенных» фрицев стоят перед глазами. Походы за ними оставили мне на память семнадцать дырок на теле от брошенных вдогонку гранат, от коварства минного поля и поножовщины с фрицами в окопах. Персоналка-финка у каждого разведчика была своя. Ее брали на такие вылазки вместо штатного холодного оружия. Умельцы и на войне не переводились и делали их на любой вкус.

Первый язык запомнился особо – первый есть первый! Помню эту ходку в неглубокий немецкий тыл. Задание было четкое – пленить немца из числа артиллеристов. Это было под Оршей. Как раз прибыл неприятельский эшелон с орудиями больших калибров. Командир взвода разведки полка поставил задачу не только разведать их позиции после разгрузки, но и прихватить кого-либо из орудийного расчета. Помню, полыхал июнь сорок четвертого. «Коричневую скотину» мы уже упрямо гнали на Запад. Но немец еще довольно зло огрызался.

Что касается операции, то она удалась. Без особого шума сняли «присевшего в кустах» дородного, почти стокилограммового ефрейтора, которого мы назвали не языком, а «язычаром». Быстро «спеленать» его помогли спущенные фрицем брюки, поэтому он не мог быстро подхватиться и убежать.

– Не орал?

– Кляпы всегда были с нами, но мы обошлись его пилоткой.

– А как переходили линию фронта?

– До вечера отлежались в овраге, удалившись на приличное расстояние от места проведения захвата, а ночью доставили живой груз до места назначения – в штаб полка. Много было забавных случаев. Были и неудачи, когда мы зазнавались и легко относились к заповеди разведчика, что среди ненавистных качеств врага не последнее место занимают его достоинства. Фронт – это живая, пульсирующая каждодневно и даже ежечасно кипучая жизнь. А еще я понял, что война не может быть справедливой, потому что воевать справедливо нельзя, даже если воюешь за справедливость. Фюрер тоже орал, что мы воюем несправедливо из-за участия в боевых действиях партизан. На то был, есть и будет на Руси он – всенародный отпор супостату. Только тронь – соберутся все, даже ворчащие вчера на власть, и будут колошматить сообща агрессора, кто в армии, кто в партизанах.