Через два часа он вызвал меня и положил план дальнейших оперативных мероприятий, которые я должен выполнить быстро, не привлекая внимания горотдела КГБ по Спасску.

Первое, что я должен сделать, это послать фото Курашвили в КГБ Грузии с просьбой сравнить фото нашего Курашвили с оригиналом Курашвили, проживающим у них. Если это разные люди, то показать фото нашего Курашвили оригиналу и попросить его опознать нашего. Здесь была одна загвоздка – возраст проверяемого, т. к. на момент войны они были в два раза моложе, и их Курашвили может и не вспомнить изображенного на фото. Но это один из моментов проверки. Далее мне было рекомендовано опросить наших помощников в окружении на предмет сбора информации через лиц грузинской национальности о проверяемом, не делая акцента именно на нем, кто из них имеет близкий контакт с Курашвили, с целью последующего использования их в проверке сигнала.

Петр Николаевич утвердил план дальнейшей проверки, отменив распоряжение Бошука о сдаче в архив материалов и приказав активировать работу с негласным аппаратом по плотному изучению всех связей проверяемого, его жены и многое еще мероприятий, которые по соображениям конспирации я не могу изложить в этом материале. Он взял под личный контроль проверку сигнала и приказал докладывать все получаемые материалы только ему и потребовал работать аккуратно, чтобы не было утечки данных через других работников отдела, с начальником он все утрясет по его прибытии из отпуска, а здесь, подписав все запросы и забрав их с собой, чтобы отправить их из Хабаровска, уехал домой.

Мы с Качаном воспряли духом, работа продвигалась по нашему плану и могла привести к каким-то результатам, прояснив все наши сомнения.

Прошло более трех недель, закончился отпуск у начальника, и Анатолий Владимирович, прибыв в отдел, был приятно удивлен тем, что я не сидел без дела, а, наоборот, активировал проверку сигнала и с энергией послеотпускной зажал меня так, что я почти ночевал в отделе или около дома проверяемого.

Старший оперуполномоченный Особого отдела КГБ по Спасскому гарнизону капитан Дуюнов Н. А.

и сотрудники Спасского городского отдела КГБ

во время работы по делу Атояна А. О., 1977 год

Мои коллеги, не зная сути дела, только сочуствовали мне, говоря, держись, Коля, и работай больше, может, и будет легче – тебя контролирует Белогаев, перед этим Бошук, в общем, плохи у тебя дела. Мне оставалось только сокрушаться и внутренне собраться, чтобы не было утечки при случайных разговорах с коллегами по отделу и Спасскому горотделу КГБ.

Кроме этого, на мне ведь был еще и полк, куда я должен был являться каждый день, встречаться с информаторами, проверять и другие сигналы по режиму секретности, несению караулов, хранению оружия и боеприпасов, о неуставных отношениях, проводить беседы о бдительности в батальонах, проверять мобгруппу, секретную часть, давать допуска к секретным работам и т. д.

Короче, время летело, дома меня не видели, т. к. одна из особенностей оперативной работы – это то, что с негласным аппаратом, находящимся у меня на связи, я мог встречаться только после окончания рабочего дня, когда офицеры, прапорщики, члены их семей освобождались только по вечерам и могли прийти на встречи только тогда, когда были запланированы заранее и в вечернее время. Так что покой нам только снится.

От этих перегрузок я стал даже хуже выглядеть, измотанный, невысыпающийся, теща сделала мне замечание, когда я заехал их навестить, все военные цветущие, а ты такой усталый, может, заболел?

Нет, не заболел, но физически вымотался так, что, когда пришел ответ из Грузии, я не сразу оценил суть ответа, по инерции планируя последующие рабочие дни с такой же нагрузкой, как и предидущая.