Текущие дела в полку, проверки при выдвижении, при представлении на звания, все занимало немало времени, но в мозгу всегда была мысль о Курашвили. Кто он, свой или замаскировавшийся враг? Ответа пока не было.

Приходит бумага из Тбилиси. Она меня убила – там был ответ и вопрос мне – с какой целью военная контрразведка из Приморья интересуется гражданином Грузии, заслуженным ветераном войны, орденоносцем, дважды раненым, отцом семейства, дедом внуков и т. д. Далее сообщалось, что Курашвили Тигран Симонович ведет большую патриотическую работу в воинских частях гарнизона, школах, является членом Комитета ветеранов войны Грузии.

Прочитав ответ, я выпал в осадок, бумагу не показывал никому, тут же собрался и поехал к Качану. Он аж запрыгал от восторга, не подвела интуиция старого чекиста, и тут же накидал план дальнейших действий.

Нужно, во-первых, получить фото подозреваемого, провести установку по месту жительства – кто жена, ее связи, соседи, установить прослушку, контроль почтовых отправлений и т. д.

Я хорошенько все продумал и сделал следующее – так как приближался День Советской Армии, 23 февраля, через политотдел своей части и военкомат организовать встречу военнослужащих полка и ветеранов войны в доме офицеров гарнизона, куда в числе прочих был приглашен и проверяемый. Встреча была пышной, т. к. это входило и в планы политотдела, встретили ветеранов уважительно, посадили в президиум, фотографировали много и в разных ракурсах, в том числе и мы, затем ветераны пошли по ротам, где делились воспоминаниями о войне, фотографировались с солдатами, потом на доску почета отдельно каждого ветерана фотографировали уже после застолья и подарков.

Этот пункт мы выполнили без затруднений. Сложнее оказалось другое. На наш запрос в УКГБ по Приморью на жену пришел ответ, что это лицо, подотчетное СМЕРШу Дальневосточного военного округа, и ее данные хранятся в Хабаровске. Т. е. его жена была сотрудницей военной контрразведки? Вот это поворот…

Такую информацию уже нельзя было скрывать от руководства Особого отдела КГБ армии, и я на свой страх и риск позвонил по ВЧ полковнику Белогаеву Петру Николаевичу. Он удивился звонку и поинтересовался его причиной. Я сказал, что прошу его приехать для того чтобы я лично доложил о материалах, полученных за последний месяц. Он спросил, а что, материалы не сданы в архив? Я ответил, что нет и готов причину объяснить лично по приезде его к нам в Спасск. Он еще раз переспросил, насколько серьезны полученные данные, что требуется именно его приезд? Я ответил, что очень серьезны, и его приезд будет оправдан.

Ответ был получен через три часа: Белогаев выезжает сегодня в ночь, и завтра утром мне надлежало его встречать на вокзале. Когда я доложил замещающему начальника старшему оперуполномоченному, тот начал заикаться, а потом согласовали все вопросы встречи, размещения начальника, питания и т. д.

Утром, в 6 часов, мы встретили Петра Николаевича на вокзале и поехали сначала в столовую, а потом в отдел. Тянуть время было нельзя, и я, уединившись с Белогаевым, показал все документы по проверяемому и краткий план дальнешей проверки. Предлагалось следующее – направить фото проверяемого в Тбилиси с просьбой провести опознание проживающим у них Курашвили, возможно имеющиеся материалы переслать нам. Нам же усилить наблюдение за проверяемым, установить его жену, проверить ее по нашим учетам и решить вопрос о привлечении ее к проверке сожителя.

Я доложил Петру Николаевичу, что за время проверки Курашвили от него не было отправлено ни одного письма куда-нибудь и не получено ни одного письма от кого-либо, что не характерно для лиц грузинской национальности, имеющих много родственников и знакомых во многих областях СССР, да и здесь он с грузинами не поддерживает контактов. Это очень странно, заметил Петр Николаевич. Не так ведут себя коренные грузины, это я знаю не понаслышке, шесть лет проработав в Закавказском военном округе в Тбилиси. Здесь что-то не так. Он забрал материалы и попросил его не тревожить часа два.