Если бы не получилось, я уже морально был готов все бросить на сегодня и оставить хождение по лабиринту на завтра, но на этот раз удача была на моей стороне.

– Лучшего места и не представить. – Я усмехнулся и вспомнил, что оставил ручку с карандашом внизу. Пришлось спускаться, но это уже был веселый спуск, так как я безумно радовался своему успеху. Впрочем, этот успех еще нужно было довести до конца.

Первую половину лабиринта вполне было удобно зарисовывать, сидя на стремянке, но рисовать на коленке оказалось не очень удобно. После первой же дырки, проколотой острым карандашом, я спустился и вернулся в сарай, на этот раз захватил с собой кусок ровной деревяшки. В замке книг я не видел (разве что справочник про пауков, но его я не хотел использовать, боялся как-нибудь испортить, тот ведь явно являлся какой-то подсказкой), поэтому даже не попытался там искать что-либо полезное. Благо в сарае всякого добра было навалом.

Когда я дошел до последней трети лабиринта, то понял что придется приподниматься. Вы пробовали рисовать стоя? Я нет. И больше не пробовал с тех времен. Но что тут рассказывать – когда я закончил, стало заметно смеркаться, и думать о том, чтобы идти по лабиринту в темноте, не стоило и пытаться. С сожалением я спустился вниз, сложил стремянку, но оставил ее наверху, положив на фанеру – мало ли, вдруг ветер ночью разыграется, побьется тут все.

С чувством выполненного долга, посмотрев напоследок еще раз в сторону обрыва, я спустился и вернулся в замок. Только оказавшись в до сих пор непривычной мрачной обстановке, я снова вспомнил о призраке.

«А вдруг опять припрется? Как с ним общаться, что делать?»

Сам я никогда с призраками не общался, да и не хотел в будущем. Однако тут мне не оставляли выбора. Два раза призрачная женщина меня только пугала, а вдруг передумает и захочет прибить? Чтобы не рисковать, я решил остаться спать на диване перед камином. Дров больше не осталось, поэтому пришлось лежать и смотреть на горку пепла, оставшуюся с прошлого раза. Мысли путались и мешались. Страх то подкатывал, то отходил на второй план. Многое зависело от того, к чему мысли обращались на данный момент. Если я думал о завтрашнем прохождении лабиринта, то мысли становились радужными, все виделось в приятном свете и ни о каких опасностях не думалось, но стоило только подумать о своей комнате, то тут же вспоминался и призрак, а призрак – это опасность.

Никакой подушки я с собой не взял, но подлокотники у дивана оказались очень даже мягкими, так что было на что голову положить. В какой-то степени не хватало телевизора или компьютера, все же в той жизни, когда я жил в городе, без этих развлечений было очень неуютно и скучно. Если бы еще и не головоломки, я бы точно с ума сошел.

До двенадцати оставалось всего пятнадцать минут. Я уже в который раз смотрел на молотобойца и пытался осознать, может этот молот чем-то помочь в открытии маяка или нет.

Я встал и стал рассматривать молотобойца, попытался вытащить у него молот, понажимать как-нибудь на него, но ни вытащить его из рук работяги, ни что-либо нажать, повернуть, оторвать не получалось.

– Ну что! Мне надо взять молот и раздолбать тебя? – обратился я к молотобойцу, но тот не стал отвечать.

На балерину я тоже попытался как-нибудь воздействовать, но все безрезультатно. Думаю, ее я бы сумел разломать, но к крайним мерам решил переходить в самом крайнем случае.

«Пусть постоят пока, порадуют мой взор». С этими мыслями я вновь прилег на диван. Затем вновь подумал о том, что, пока работает молотобоец, должно что-то происходить, не может быть иначе. Тут даже думать было нечего. Если часы работают только один раз в сутки, то, значит, в этом есть какой-то смысл. А значит, мне надо было этот смысл каким-либо образом постичь или разгадать. Я решил внимательно смотреть на работающие часы, пытаясь отыскать какой-то знак, какую-то подсказку.