Смех сквозь грёзы Евгений Евзельман
© Евгений Евзельман, 2019
ISBN 978-5-0050-1708-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Самодиагноз
Результаты вскрытия
Моему приятелю-хирургу, специализирующемуся на поиске Начала в каждом необычном человеке, включая поэтов.
Я делал вскрытие клиенту одному.
Процесс не из приятных, если честно.
Но что поделать, очень интересно
Знать, где живет душа. И почему.
Порылся для начала в голове,
Пренебрегая поиском снаружи.
Но ничего, увы, не обнаружил,
За исключением мысли о «лавэ».
Раскрыл грудную клетку, как трюмо,
И мне явились «горы антрацита».
Здесь сотня лошадей была убита,
И никотином выжжено клеймо.
Напрасно к сердцу пробивал тоннель:
Изношенный движок без капремонта.
Но не душа, а лозунг «Все для фронта»
Определил стремлений высших цель.
По магистралям одряхлевших вен
Спустился в «царство» печени уставшей.
Конечно ей, от водки пострадавшей,
Не до души. Гораздо ближе тлен.
Постигла та же участь пищевод.
Аппендиксу вообще не подфартило.
Его коварно вырезал «лепила»,
И сбросил в скользкий мусоропровод.
В прямой кишке раскопки проводить
Бессмысленно и, так сказать, тоскливо.
А в почках, прокачавших море пива,
Под камнепад случилось угодить.
Я в тот момент задумался, а вдруг
В пословицах скрываются ответы.
И у души, согласно всем приметам,
«Дом» в пятках. Как пример, испуг.
Но нет там, кроме трещин, ничего.
Логично. Ну а что искать в пустыне?
Днём – знойный ад, а ночью – «синий иней».
Здесь для души тоскливее всего.
Признаюсь, результат меня бесил.
Эксперимент постигла неудача.
Найти души пристанище – задача
Не для людей, а лишь для Высших сил.
Плата за беспечность
Определённо, это неспроста.
Опять гроза и зонтик где-то дома.
И улица портовая пуста.
Мерцают только фонарей фантомы.
Промокли и одежда, и душа.
И томик Фета в боковом кармане.
Как будто кто-то вывернул ушат…
А что? Чем эта улица не баня?
Чуть холоднее. Ну и что с того?
Зато свободных лавок сколько хочешь.
Бесплатные услуги Самого!
Открыто здесь и днём, и даже ночью.
Досадно, я «шампунь» не захватил.
Намылил бы сейчас пальто и шляпу
Романчиками Даниэлы Стил.
Но, ё моё, Ванкувер не Анапа!
Небесных «труб» вместимость велика.
Похоже, что гроза продлится вечность.
Простуды, знать, не избежать никак.
Очередная плата за беспечность.
Я часто попадаю в те места,
Где дождь всенепременно хороводит.
Определённо, это неспроста.
Моя душа – «кузИна» непогоде.
Велик соблазн, воистину велик!
По рельсам, нарисованным судьбой,
Несётся оголтело поезд жизни.
Несётся от рождения до тризны.
И вечная борьба с самим собой…
Велик соблазн поиграть чуток —
Сорвать «стоп-кран» и время ошарашить!
Кому там стрелочник
флажком зеленым машет?
Я не поеду, я пешком, браток.
Куда спешить? Бесценен каждый миг.
Испей любовь, но мелкими глотками.
И двигайся по жизни не рывками.
И не срывайся ни за что на крик.
Я знаю, что все это ерунда,
Советовать – не применять на деле.
Но поезд жизни мчится на пределе!
Так как насчёт «стоп-крана», господа?
Словами этого, увы, не передать
Решил я снова к морю обратиться,
Раз уж не в силах совладать с тоской.
Какое там! На что погода злится?
Сверкает молнией Нептуна колесница,
А тучи скрыли горизонт морской.
Как это чайки не боятся грома?
Наоборот, кричат ему в ответ
На весь простор,
на целый мир огромный.
Им не сидится в уголке укромном.
Они всю ночь готовы ждать рассвет.
Стою, как лох, в кампании бакланов.
Читаю в их глазах: «Ты кто такой?
Последний воин племени болванов?
Нет, со спины похож на молдавана,
И на еврея, ждущего покой.
Есть что-то от безумного поэта,
Двухдневная щетина алкаша.
Вот не хватает только пистолета,
И чтоб в зубах дымилась сигарета.
А-ля ковбой из голливудских США».
Да и баклан не выглядит жар-птицей.
Облезлый, мокрый. Истинный баклан.
С таким-то клювом впору удавиться.
Ну, или рыбой тухлой отравиться,
Чтобы укрыться от душевных ран.
Любезно обменявшись с птицей взглядом,
Я снова стал за морем наблюдать.
Оно хранило истинную стать.
Словами этого, увы, не передать,
Но можно чувствовать,
когда ты с морем рядом.
Кухонная ламбада
Я сжёг мосты. Обратно нет пути.
Теперь одна дорога – в поднебесье.
Не то чтобы пришёл мой срок уйти,
Мне надоели города и веси.
Глухое равнодушие с тоской
Установили власть над нашим миром.
Сегодня важен образный покой
В границах многокомнатной квартиры.
Романтика отныне диссидент.
Моль посекла все паруса и снасти.
Привычней стало у окна сидеть
И наблюдать дождливое ненастье.
Противится спокойствию душа.
Ей подавай шум волн и крики чаек,
Чтоб воздухом свободы подышать,
А не мечтать за пирогами с чаем.
Я бросил вызов самому себе.
Второго шанса жизнь не предоставит.
Шаг в никуда наперекор судьбе!
Пусть неизвестность эту пьесу ставит.
Стучит в висках, как много лет назад.
Наполнен ожиданьем под завязку.
Иду туда, куда глядят глаза,
По типу дурачка из старой сказки.
Ворчит застрявший в лифте декаданс.
Над ним хохочут надписи в подъезде.
Эх, было бы так весело всегда,
А не тогда, когда тоска в отъезде.
Остывший чай реальность возвратил.
Малевич-ночь разрисовала окна.
Зачем-то кот весь шкаф разворотил,
А на балконе стопки книжек мокнут…
Из паутины выцветших стихов
Освобождаю бабочку надежды.
Душе опять становится легко.
И понимаю – я лечу, как прежде.
Бледный Юрик
из цикла «Шекспиринки»
Неизвестный ранее рассказ черепа непонятливому принцу, удалённый Шекспиром из современных печатных вариантов бессмертного творения, в переводе с кельтского на иврит.
Автор перевода – специалист в области неприкладной археологии, автор множества монографий о короле Артуре и его деяниях во времена выхода народа Израиля на ПМЖ в Ханаан, дважды орденопросец академии всех наук, граф Стройный, вдохновлённый товариществом небожителей под командованием эфенди Хайяма.
Он для себя решил, что будет «быть».
И для того, чтоб «быть» не погубить,
«Не быть» запрятал глубоко в чулане
А «быть» принёс домой, и начал быть.
Он был везде: и в спальне на шкафу,
И в кухне, словно курица в супУ,
И даже в зале на хрустальной люстре.
В расчёт не брались всякие табу.
Пока здоровье не мешало «быть»,
Он позволял себе его губить.
И был на сто, нет на пятьсот процентов.
Да так, чтоб «быть» не довелось забыть.
У всяких «быть» имеется свой срок.
И раз «не быть» припрётся на порог,
Сомнения Шекспира неуместны.
«Конечно, быть!» Жаль Юрик занемог.
Героико-конгруэнтное
Друзья мои, я вырвался на волю!
Не из Бастилии. Из самого себя.
Поверьте мне, не просто так глаголю.
Одолевает праздность, мозг губя.
«И вечный бой» по Блоку тоже крайность.
Вне времени шекспировский сонет.
Мой случай, очевидно, не случайность,
Поскольку середины вовсе нет.
Шаг «влево» на сегодня смех сквозь слёзы.
Шаг «вправо», как шаг «влево», но ещё
Кошмарная прижизненная проза,
«Подписанная» в дневнике борщом.
Решился. Говорю: «С меня довольно!
Нет зельцу, кильке, пиву и вину!
Пускай дорвёт кальсоны ветер вольный.
Я на себя беру его вину».
Или я чего-то не знаю?
Покуда душа не покинула тело,
Гуляй, веселись так, чтоб тело вспотело.
Успей. Не смотри, что кошель опустеет.
Потом, как известно, уже не потеют.
В преддверии
В преддверии Нового года
Невольно взгрустнулось на миг.
Я, как отошедшая мода,
Хоть возрастом и не старик,
Но дико рассержен на время,
Которое мчится вперёд.
И лет всё растущее бремя
Теперь верх над силой берёт.
Зато у души непокорной
Нет возраста вовсе, друзья.
И это, заметьте, бесспорно.
Ей можно, жаль телу нельзя…
Я опять в игре!
Сегодня накатила ностальгия
По солнечным застойным временам.
Я понимаю, мы теперь другие.
Звучат иначе даже имена.
А вот душа, она без изменений
Живет воспоминанием о былом.
Ей восемнадцать. Никаких сомнений.
Она навечно «девушка с веслом».
И я решил, не буду ей перечить.
Привычно выйдя прогулять себя,
Решился на беседу с первой встречной.
Не думая, что сходу нагрубят.
Хотя, наверно, нет. Была опаска,
Что пальцами покрутят у виска.
Реальность, мягко говоря, не сказка.
Не забалуешь в «порванных носках».
А было время, Фира и подружки,
Меня завидев, делали салют.
Не думали ни я, ни Саша Пушкин,
Что нас в утиль когда-нибудь сошлют.
Душе не скажешь: «Хватит балаганить!»
Ей наплевать на «пыльный» внешний вид.
И управляя ватными ногами,
Она решилась снова на гамбит.
Тем более, что тело-то не против.
Сгодится порох, даже отсырев.
По-прежнему я стою целой роты!
Пускай смеются… Я опять в игре!
Ещё, поверьте, не время смерти!
на мелодию песенки «Атлантик сити»
***
С утра в движеньи, в сплошных заботах.
О расслабоне даже думать неохота.
Без перерыва, одна работа.
Когда же, все-таки, придёт моя суббота.
Сплошные «надо», сплошные «если».
А долг зовёт: «Давай, дружок, вперёд и с песней!»
Так и проходит «веселая» жизнь.
И сам себе предлагаю: «Держись!»
***
Когда, скажите,
Убавить прыти?
И не гоните,
А помогите.
Я мечусь, словно птица,
Но не остановиться.
Сколько этому длиться?
Догорает свеча.
«Все в жизни может случиться»
Так у нас говорится?
На заветной жар-птице
Черт поставил печать.
***
За нас решили кому и сколько.
И мы безропотно спешим, хоть нам и больно.
Ты слышишь, Главный? Скомандуй: «Вольно»,
А то мы сами прокричим, что с нас довольно!
Давно известно, что так и будет.
Поднимут бунт тобой обиженные люди.
Хочется жить для себя иногда,
Чтобы любить, не считая года.
***
Ещё, поверьте,
Не время смерти.
Черт спрятал вертел
И запер дверцу.
Так что время влюбиться,
Чтобы в вальсе кружиться.
И сполна насладиться,
Не считаясь ни с чем.
Прилетай же, жар-птица.
