– Возможно, самоубийство? – Вставил Борис.

– Самоубийство? А зачем? Он обеспеченный человек. В Германии жена, дети. Все устроены. Конечно, я не знаю глубинных психологических переживаний Якова, но внешне всё выглядело вполне достойно и…

– Вот я как раз и думаю, что внешняя обеспеченность – вилла, автомашины, семья – ещё не означают душевный комфорт. А инфаркт почти всегда от дискомфорта! – заметил Андрей.

– Но ведь ближе, чем мы, его не знал никто! Что мы знаем о его душевных переживаниях? Да, от него стали отходить московские друзья. Но время! Помните, у Бродского: «Из забывших меня можно составить город». В начале «перестройки» многие вновь потянулись к нему, полагали – теперь он, иностранец, чем-то сможет им помочь, наладит бизнес с Россией, а он ничего «не предоставил». Толпа «друзей» быстро растаяла. Да, у него в Москве осталась женщина, с которой он провёл много лет и которую, видимо, любил. Но время! Конечно, живя в Москве и занимая такой пост, он чувствовал к себе больше внимания. Но что делать!

У каждого из нас есть нереализованные иллюзии, но никто не собирается покончить с собой. И уж, тем более, для этого совсем не обязательно уезжать на родину! – закончил монолог Борис.

– Родина, родина… А где была его родина? Боря, расскажи, ты знаешь лучше.

– Ну что сказать? Родился в Стокгольме в 1949 году – родители тогда работали в советском торгпредстве, прожил там четыре года, хотя в свидетельстве о рождении, как тогда было принято, записали местом рождения г. Ленинград (по месту жительства родителей). Прожил в Ленинграде восемь лет, затем – переезд с родителями в Киев – теперь это вообще другое государство. С седьмого класса – переезд в Москву, учёба в российской школе. Окончил Литературный институт в Москве. Говорит, не печатали за свободомыслие.

Уехал из Союза в 1975 году. Автоматически был лишён советского гражданства. Несколько лет жил в Австрии, переехал в Германию, где и получил немецкое гражданство.

– А что же он уж такого написал?

– Да ничего «такого» он фактически и не написал. Сегодня в любой российской газете прочтёте такие откровения, которые Якову и не снились. А он там всё какие-то намёки делал да параллели с царями проводил… Поэтому ему без проблем и вернули российское гражданство в конце «перестройки».

– А разве у перестройки был конец?

– Во-вот, Наум, и он всё такими же рассуждениями занимался…

– Так что, где у него родина – судить не нам, хотя сам Яков считал своей родиной город Ленинград.

– А почему же тогда он велел себя похоронить в Германии?

– А ты спроси у Бродского. Почему он просил похоронить его в Венеции?

– Родина есть родина, – с жаром вступил в разговор Андрей, – Родину не выбирают. Не зря говорят: «Родина – мать», и в беде мать не бросают. Какие бы недостатки не имела ваша мать, вы ведь её не смеете осуждать! О матери или хорошо, или ничего!

– Подожди, подожди, Андрей. Ты, по-моему, что-то не то вспомнил и свалил всё в одну кучу, – улыбнулся Наум. – Если родина – это название той страны, где вы случайно родились, пусть даже проездом, и это название чиновником записано в вашем паспорте, то дальше и обсуждать нечего. Но, когда я думаю о родине, я вспоминаю детство, прудик, где я ловил рыбу, друзей, природу, свою дачу, сад, свой дом. Семью, братьев и сестёр, совместные путешествия. Никогда не вспоминаю государственный аппарат, ЖЭК, милицию, хотя это тоже неотъемлемые части родины.

Кстати, по-чешски «родина» – в переводе означает «семья». Тоже есть над чем подумать. И ещё. Ты говоришь «Родина – мать». Но если мать алкоголичка, не заботится о своих детях – её же лишают материнства!