– Да идите вы на хрен! – было, отказался Самсонов, но девушка уже ловко расстегнула шорты и поймала плоть губами.

Игорь настолько изумился, что дикарка умеет сосать, что ошалело смотрел, как ловко, не нагибаясь, она гоняет шишку за щекой. Пальцы девушки на белой коже казались черными угольками. И, казалось, член исчезал где-то в ночи и снова появлялась.

Затем, девушка услужливо повернулась и встала раком. На мгновение Самсонов подумал, что, эдак, можно подловить любую тропическую заразу. Словно угадав опасения гостя, девушка выпрямилась, как факир, извлекла из ниоткуда презерватив, и натянула его Самсонову. Затем снова изготовилась.

Самсонов вошёл в неё с опаской. Его не покидало ощущение, что он тянет ребенка. И сейчас он порвет девушку до самой глотки. Но дыра у этого «ребенка» казалась безразмерной. Самсонов даже почувствовал кайф от секса в глухих джунглях.

Он закрыл глаза и кончил. Затем лег, и мгновенно уснул.

Очнулся он от легких прикосновений к телу и члену. «Лолита!» – ласково подумал он о девушке и включил фонарь. Ему улыбнулись три черные физиономии. Две из них с интересом смотрели, как белый член, погружается в черную бездну «подростка», невесомо усевшегося на Игоря сверху. Самсонов снова закрыл глаза. Ему казалось, что он спит, и ему сниться приятный африканский сон.

Открыв глаза, он увидел, как женщины, с грудями не больше, чем грецкие орехи, с интересом рассматривают на розовых ладошках его сперму и что-то весело обсуждают.

«Это не пигмеи, а какие-то малолетние б**ди!» – подумал Игорь, и показал, чтобы женщины уходили. Затем, он застегнул палатку и заснул.

К джипу они с проводником вернулись на рассвете. В полдень их нашли на вертолете, по радиопеленгатору, встроенному в машину.

Самсонов не стал рассказывать про уголок дикой природы.

Через год, среди дикарей окрестных деревень прокатилась молва: у дочери вождя родился белый ребенок. Пигмеи почитали его своим богом.

– Ну, полетели! – Захар Ребров с облегчением откинулся в кресле самолета.

Он дотянулся и чмокнул Леру Ватутину в розовую щеку. Блондинка лет двадцати трех, с прямым пробором прямых волос и гордой осанкой, снисходительно улыбнулась Захару.

Ему было тридцать. Познакомились они три месяца назад на презентации архитекторского проекта Реброва. Лера дала Захару лишь под обязательство, что он разведется с женой и жениться на Ватутиной. Ребров оттягивал объяснения с женой, Лера капризничала. И нынешняя совместная поездка на отдых в Турцию была, по мнению Леры, первым шагом к их новой жизни.

Дома Ребров обставил отъезд с криминальной точностью. Жене Марине он сообщил, что едет в недельную командировку в Сургут. Ему, мол, заказали новый проект. На работе он взял недельный отпуск и сообщил, что едет к теще под Тверь на сенокос. Туда он на днях отправлял жену.

На работе и дома искать не станут. Из посольства звонить не будут – Турция безвизовая страна. Разводиться с Мариной Ребров не собирался – пуще жизни он любил их маленькую дочь Варю.

«Эх конь вороной – белые копыта, щас приедем на курорт – нае*усь до сыта!» – подумал он. «А вернемся – пошлю на хрен эту цаплю постную!»

Захар покосился на девушку, глотавшую какие-то таблетки: она плохо переносила перелеты.

В иллюминаторе замельтешили облака. Затем засверкало яркое солнце и голубое небо.

Жизнь представлялась Реброву в таком же ослепительном свете.

В отеле было все классно. Из аэропорта успели на обед. А насытившись, Ребров разговелся: кинул две палки подряд. Чего, например, с Мариной давно не случалось.

На огромной, как аэродром двуспальной кровати Ребров зубами стянул с Ватутиной бюстгальтер. За обедом она выпила русской водки и вермута и счастливо похохатывала. Затем, так же зубами Ребров стянул с подруги трусики и пощекотал своими щеголеватыми усиками ее лодыжки. Девушка залилась веселым смехом. И Ребров заткнул ее рот стволом. Лера сглотнула и сразу сделалась серьезной. К акту девушка относилась серьёзно, как к составной семейной жизни. А семейную жизнь в нудных разговорах она почитала главным институтом общества и личного счастья.