После смерти Скрябина Бальмонт слагает целые поэтические циклы: «Имени Скрябина, посвящение творцу Огня» и «Преображение – музыкой» с посвящением: «Ушедшему, но в сердцах наших сущему, Александру Николаевичу Скрябину».

Пожалуй, Бальмонт, как никто из его современников и друзей, соприкоснулся близко с загадкой скрябинского гения, никто не смог так глубоко и понимающе подойти к идее Скрябина о свето-цветомузыке, как это удалось Бальмонту. Явление это в искусстве было новым, родоначальником его был Скрябин, но Бальмонт был первым, кто постиг идею композитора и провёл первое в истории исследование этого нового направления в искусстве. Убедительным доказательством этому служит книга Бальмонта «Светозвук в природе и световая симфония Скрябина», вышедшая в 1917 году в Российском музыкальном издательстве С. Кусевицкого.

Эта книга удивительная, хотя небольшая по объёму – всего двадцать четыре страницы. Надеемся, что читателю будет интересно ознакомиться хотя бы с несколькими фрагментами из этого труда поэта: «Творчески мыслящий и чувствующий художник знает, что звуки светят, а краски поют. Кто слушал жаворонка, тот знает, что утренняя его песня не такая, как вечерняя. Солнце правит его песней, солнечный свет входит в звук, рождаемый этим малым птичьим горлом, и утреннее Солнце хранит в себе силу любовной встречи, а вечернее Солнце входит в голос нежно-грустным голосом, поющим «Прощай» и «До свиданья» (Бальмонт К. «Светозвук в природе и световая симфония Скрябина», М., 1917, стр. 14—15).

«Огонь есть свечение и Огонь есть звучание. Огонь есть одна из лучезарных ипостасей Мирового Светозвука. Но в природе всё чётно и всё зеркально. Как свет отражается в зеркальностях души звуком, так звук зеркально рождает в душе светы и цвета. Но, чтобы это было, в душе должно быть магическое зеркало творческого прозрения и природного мироощущения (там же, стр.21).

«Эльф среди людей, Скрябин обладал цветным слухом, как до него им обладал могучий Берлиоз, пламенный Лист, и зиждительно-свежий Римский-Корсаков. Цветовой слух выражается в том, что звуки или певучие суммы звуков, гармонии, тональности сочетаются с ощущением цвето-света… Это способность личная, обособленная. Жёлтый цветозвук Римского-Корсакова совпадает с жёлтым Скрябина. Синий Римского-Корсакова возникает у Скрябина как голубой, а серовато-зеленоватый как синий. Это – тождество, родство и сходство. Зелёный цветозвук Римского-Корсакова возникает у Скрябина как красный. Присутствие отдельной редкой способности у двух самых выдающихся русских музыкантов является как бы первовестью новой человеческой впечатлительности, которая в будущем сумеет создать нерукотворный храм Светозвука. Но для выполнения сложной задачи действенного воплощения световой симфонии Скрябина нет в современности надлежащих условий. То, что сделал в этом смысле наш Большой Театр исполнением Скрябинского „Прометея“, есть не вознесение гениального имени Скрябина, а недостойное искажение пышного замысла. Уже одно то, что колдовское число семь в световой игре было подменено неполномочным три, указует на убогость посягновения. Скрябин повелел напоить светами пространство, которое пронизано игрою его колдующих звуков. Он в замысле ввёл в чарование всю богатую ёмкость простора, а тут, в отгороженном помещении, вместо цветовой семиструнной кифары пытается быть пленительной трёхструнная балалайка… Сочетание света именно с музыкой Скрябина неизбежно, ибо вся его музыка световая. В музыкальном творчестве Скрябина жил Восток. Потому его музыка нравится людям Востока, которые в общем совсем не чувствительны к Европейской музыке, или же ощущают её враждебно. Скрябин, не переставши быть Европейцем и Русским, был Индусом, как о нём кто-то сказал. Он угадал Восток, воздух которого всегда исполнен симфониями света» (там же, стр. 21—22).