Что же привлекало этих людей сюда? Можно ответить словами художника Н. П. Ульянова: «Поэты и художники не могли найти лучшего убежища для своей уединенной думы и творчества» (Ульянов Н., «Мои встречи», М., 1952, стр. 233). И, конечно, личность владельца усадьбы была притягательной.

На время мы расстанемся с А. А. Грушкой, чтобы не раз встретиться с ним на страницах книги и глубже узнать эту высоконравственную личность в истории культуры.

Среди жильцов дома А. А. Грушки в строении №1 самым выдающимся был Александр Николаевич СКРЯБИН (1872—1915) – дитя Москвы, гений мировой музыкальной культуры, композитор, пианист, философ, поэт, заглянувший в бездны космоса, давший дому №11 по Большому Николопесковскому переулку бессмертие.

С Москвой связана вся жизнь музыканта, из них более двадцати пяти лет – с тихими живописными уголками Старого Арбата. Современный Арбат – это уже не место для уединенного творчества, как это было при Скрябине, а шумная улица, многоликая, и куда-то спешащая.

Тихий, живописный Николопесковский переулок, располагавший к сосредоточенной творческой работе, привлек внимание А. Н. Скрябина. Личность владельца усадьбы окончательно решила вопрос в пользу дома №11. Этот дом стал последним земным приютом композитора. В нем А. Н. Скрябин прожил с апреля 1912 по апрель 1915 года. На предложение владельца дома заключить договор на более длительный срок в связи с удорожанием, А. Н. Скрябин четко определил: нет, нет, ровно на три года, чем вынес себе смертельный приговор: ровно через три года 14 апреля 1915 он покинул этот мир.

В книге «Дом, где собираются сердца» автор впервые опубликовал уникальные материалы С. И. Каштанова об этом событии, о жизни семьи композитора после его кончины, о последних днях жизни Т. Ф. Шлецер-Скрябиной, об отъезде осиротевших детей с бабушкой в Бельгию, о создании и открытии музея А. Н. Скрябина. К сожалению, за сорок с лишним лет пребывания в музее (до 1984 года) бывшее руководство не ввело их в научный оборот, не использовало эти документы в лекционной, издательской деятельности, которой, как впоследствии выяснилось, не было. Пролежавшие в фондах музея мертвым грузом, бесценные артефакты были востребованы при другом руководстве и подлинно научных кадрах в 1990-х годах.

В этот дом А. Н. Скрябин вошел триумфатором в музыке. Уже были признаны в России и за рубежом (Франция, Германия, США, Великобритания, Бельгия, Италия) его симфонические произведения «Концерт для фортепиано с оркестром», Третья симфония («Божественная поэма»), «Поэма экстаза», «Прометей. Поэма огня». Он уже известен как мастер крупных фортепианных форм – шести сонат. И как блистательный, неповторимый исполнитель собственных произведений.

Многие пианисты пытались интерпретировать фортепианное творчество А. Н. Скрябина, среди них прежде всего ученики композитора – М. Неменова-Лунц, Е. Бекман-Щербина, которым он сам давал советы, друзья Вс. Буюкли, А. Гольденвейзер, М. Мейчик, С. Рахманинов и другие. Но взыскательная публика отмечала, что лучше А. Н. Скрябина его произведения не исполняет никто. Он – лучший.

Выдающиеся дирижеры обращались к Скрябину с просьбой именно им дать право на первое исполнение того или иного его симфонического произведения. Среди дирижеров назовем прежде всего С. Кусевицкого, дирижировавшего всеми симфоническими произведениями Скрябина. «С. Кусевицкий блестяще сыграл „Экстаз“ Скрябина в Петербурге 31 октября 1912 года» – сообщила Российская музыкальная газета (№46, стб. 980). А газета «Речь» опубликовала рецензию В. Каратыгина на этот концерт: «Как дивно г. Кусевицкий исполняет вдохновенный „Экстаз“ Скрябина. Какую колоссальную энергию он развивает в гениальном скрябинском нарастании» (1912, №200).