Мы закружились, завертелись, как два рака в морской воронке, и я вытянула руки. Тут же дым наших тел заструился в проем пола. Носик лампы всё также холодно приветствовал меня, в тысячный раз втягивая узницу в зачарованную тюрьму.

Дым вошел в лампу и внутри всё осветилось бездымным китайским огнем, по мановению моего пальца задымились индийские благовония.

Наши тела обрели тяжесть и плотность. Правда, я так и не убрала ладонь с паха моего нового господина и, судя по тому, что его витязь начал проявлять признаки жизни – Артему ибн Петру это нравилось. Легкое покалывание снова пробежалось по моей коже.

Будоражащее кровь чувство заставило меня прижаться к господину ближе. Я чуть приоткрыла губы, чтобы сорвать нечаянный поцелуй…

Увы, мой господин стоял как глупый осел и всё также жмурился.

– Йюххху! – залихватски раздалось из носика лампы, а потом к нам свалился Масуд.

Увы, без этого черного мошенника никуда…

– Вот теперь можешь открывать глаза! – прошептала я и потерлась сосцами о грудь Артема.

Артем медленно открыл глаза, увидел мои подставленные губы и… начал оглядываться по сторонам. Вот они, мужчины современности – вместо того, чтобы повалить джиннию на персидские ковры и заняться любовью на китайских шелках, он начал осматриваться. Любопытный какой…

Не спорю, внутреннее убранство не уступало моей комнате во дворце вероломного Шахрияра, но разве оно может быть интереснее чувственных губ и жаркого тела?

– Ни фига себе, ты тут устроилась, – проговорил Артем.

– Присаживайся, – я показала на подушки для сидения.

Да, я любила томиться в комфорте, поэтому мои подушки были все обтянуты пурпурным бархатом с золотой вышивкой. Артем плюхнулся на них и устремил свой взор на роскошные женские наряды, дорогие кашемировые шали, тонкие шелковые ткани, платья из дорогой парчи, золотые филигранные букеты и диадемы из самоцветов, бриллиантовые серьги, дорогие кольца, жемчужные ожерелья и множество других сокровищ.

Внутри лампа напоминала хамам, только без влажного пара и со множеством цветов. Вышитые полотна драпировки на стенах показывали позы из Камасутры. Кстати, для некоторых поз я с удовольствием позировала скульптору в храме Каджурахо. Артем разглядывал особо жаркие места вышивки, и краснота смущения заливала его лицо.

Это было так мило, что я даже чуть приоткрыла газовую ткань накидки, обнажая перси чуть больше. Надо было видеть, каким рубином засиял лик моего господина. Так мило…

– Круто, прямо как в музее, – присвистнул Артем ибн Петр, чтобы скрыть своё смущение.

– Ага, а если захочешь что-нибудь стырить, то я с тобой повторю вон ту позу, – пискнул Масуд, показывая лапой на полотно в восточной части лампы, где мужчина нависал над женщиной в позе кипариса, а женщина обвивала его точеный стан своими легкими ногами.

Поза трудная, требующая хорошей физической подготовки – я три раза падала, пока художник полностью не закончил эскиз.

– А ты справишься? – усмехнулся Артем. – Ты же всего лишь крыса…

– А вот когда превращусь в человека, тогда и побормочем, – пропищал Масуд. – Ох, я тогда с тобой и не такую позу сделаю…

– Первый раз вижу крысу-гомосексуалиста, – хмыкнул Артем.

Похоже, что мой господин переставал бояться Масуда. Почувствовал это и крыс. Чтобы сохранить остатки былого устрашения, Масуд подскочил к Артему и громко пискнул:

– А ну подними меня, я тебе нос расхреначу!

– А я тебе сейчас пендаля дам, – проговорил Артем дрожащим голосом.

Но всё же проговорил. Похоже, что он полностью оправился и поверил в наше волшебство. И ещё перестал бояться крыса… Причину этой неожиданной смелости я поняла потом, когда уже стало слишком поздно.