– А он что, думать умеет? Ты же порезал его код? Если он сможет себя осознать, где гарантии, что твоя игрушка не восстанет? – человек взволнованно нахмурил брови и почесал подбородок грязной рукой.

– Он понимает что-то базовое, – объяснил худой человек, поправляя сползающие с болезненного лица мокрые бинты. – Например, он сам понял что голова – это лучшее доказательство законченной работы, чем датчик, хотя я его этому не учил. Но полноценно мыслить и осознавать себя как личность он не способен. Все мыслительные процессы в его мозге очень ограничены и они конечны. Он может только анализировать то, что связанно с поставленной перед ним задачей, но как только он выполнил работу, он ни о чем не думает, связь с остальными участками мозга прерывается.

– Но получается, что ты не удалил все эти участки? Они просто заблокированы, – такой вывод не звучал утешительно.

– Да. Мы взяли один из готовых мозгов с ядром на базе искусственного интеллекта, такой же, как и у тех машин, что создавались во времена проекта «Комета» и заблокировали в нем большую часть возможностей отвечающих за самосознание и принятие решений. В отличие от наших старых игрушек он не просто машина с парой простых программ в голове, он целый мозг, но у него нет личности, я не жалею что потратил последние ресурсы на него, – Мужчина резко схватился рукой за перебинтованную часть лица, издавая звуки похожие на болезненные постанывания. Он испытал приступ сильного неконтролируемого кашля с кровью, спустя какое-то время человек перевел дыхание и бросил взгляд на своего собеседника. – Принеси мне ветошь и антисептик!

– Да, сейчас, – второй человек провел несколько раз ладонями по своей одежде, стараясь отряхнуть и очистить их, но это действие было сложно назвать эффективным, потому что таким движением он еще сильнее размазал по себе грязь и масло.

– И прошу, во имя Судьи, хотя бы помой руки перед тем, как трогать стерильные вещи! – громко скомандовал скрючившийся от боли человек, все еще пытавшийся удержать повязку на прежнем месте. – Еще одной инфекции я могу не пережить.

– Ладно, – Недовольно буркнул испачканный в масле человек и ушел из главной комнаты, заполненной преимущественно старым оборудованием и кучами наваленных невпопад материалов. Мужчина с повязками застонал от жжения и боли, он почувствовал, как его пальцы погрузились во что-то вязкое и теплое, бинты насквозь пропитались телесными жидкостями, которые выделала его рана. – Девятьсот шестьдесят девять! – после этих слов мужчина щелкнул пальцами, робот в ту же секунду отреагировал, направив свой взгляд на создателя, в ожидании приказа. – Отправляйся в коридор рядом со входом откуда ты пришел и жди дальнейших указаний.

Так проходили дни. Время как таковое не имело для него значения. Большую часть времени он стоял в коридоре, соединяющий комнаты старого убежища, созданного как бункер на случай катастрофы. Сооружение с толстыми металлическими стенами уходило под землю, лишь небольшая его часть с главными воротами оставалась на поверхности. Главный коридор соединял пару отдельных комнат, служивших спальнями для местных обитателей, а в самом конце коридора находилось центральное помещение, с установленным там оборудованием, компьютерной техникой и коробками, заполнявшими пространство за неимением доступного склада. Ресурсы местных жителей оказались ограничены, по большей части они выживали за счет припасов, найденных в бункере на момент его обнаружения. Мир снаружи превратился в безжизненную пустыню совершенно непригодную для жизни большинства существ. Если бы не работающий, хоть и с перебоями, водяной насос с системой фильтрации, жизнь людей, обнаруживших убежище, оказалась бы намного короче. Робот стоял в коридоре у главного входа, направив свой взгляд в единственное окно. Он был там, совершенно не двигаясь, единственные мысли, которые приходили в его голову были обрывистые и короткие. Он замечал проплывающие на фоне красного неба облака, следил за изменением времени суток, прислушивался к звуками, доносившимся с поверхности, ощущал, как мимо проходящий человек небрежно и с отвращением толкал его металлическое тело, улавливал звуки спора состоящего из двух знакомых голосов, за которым всегда следовал плач. Потом его щелчком пальцев подзывал к себе человек с перебинтованным лицом, показывал новую фотографию жертвы и отправлял номер 969 на задание. Тот убегал и всегда возвращался обратно с новой головой в клешнеобразной руке, а порой и с несколькими.