– Благодарю вас, ваше величество…

– Николай Александрович.

– Да, да, благодарю вас, Николай Александрович, но…

– Я думаю, что вам не стоит отказываться так сразу, Александр Павлович. Время подумать есть.

Император затушил сигарету и долго смотрел в глубину парка, неразличимую в темноте.

– Извините, Александр Павлович, я, кажется, не совсем хорошо себя чувствую сегодня и поэтому хотел бы уехать пораньше. По-английски, простившись только с вами. Надеюсь, вы сможете объяснить причину моего отсутствия на завершении обеда своим уланам и гостям? Сергей Витальевич пусть остается. Я возьму только свой автомобиль и автомобиль охраны…

Уже на пороге комнаты августейший гость обернулся.

– Знаете, Александр Павлович, – пожаловался он как-то по-детски. – Предчувствие у меня какое-то… Нехорошее…

– Ну что, начнем, помолясь? – весело спросил Николаев-Новоархангельский, потирая руки словно перед добрым застольем.

Несколько дней назад по шифрованному каналу было получено официальное разрешение из Санкт-Петербурга на вскрытие «кургана», выглядевшее, на первый взгляд, не более чем рекомендацией, но для Бежецкого с подчиненными имевшее статус приказа, причем подлежавшего неукоснительному исполнению. Александру не оставалось ничего иного, как «взять под козырек», постаравшись, насколько это было возможно, обеспечить безопасность проведения работ.

Два дня ушло на сооружение некого подобия подъемного крана, состоявшего из двух портативных лебедок, нашедшихся среди массы оборудования, притащенного с собой, и стволов вековых кедров, скрепя сердце пущенных под пилу, несмотря на отсутствие разрешения не только Лесного департамента, но и местных властей. Бежецкий про себя понадеялся, что в самый разгар работ не появится какой-нибудь заблудившийся лесник и не разгонит всю разношерстную компанию, как в том анекдоте. Делиться своими опасениями со спутниками он не стал, небезосновательно полагая, что подобный анекдот им неизвестен…

Третий и четвертый день потратили на обустройство укрытия, в котором должны были прятаться крановщики в момент подъема «крышки». Научники по своей интеллигентской манере попытались подойти к его строительству спустя рукава, но все попытки схалтурить были пресечены суровым начальником экспедиции сообща с ученым триумвиратом, поэтому блиндаж удался на славу: объемистый, просторный, крытый бревнами в три наката… Наверняка сие фортификационное сооружение могло бы выдержать обстрел стапятидесятимиллиметровыми фугасными снарядами. Особенно серьезно отнесся Александр к его герметичности, целиком и полностью отказавшись от всяких там амбразур и окон, заменив все это выдвижным наблюдательным прибором вроде перископа, для которого электронный бог экспедиции приспособил одну из видеокамер. Леонард Фридрихович и академик Мендельсон все это одобрили безоговорочно, а Агафангел Феодосиевич – с ворчанием, хотя и не стал спорить, что при выхлопе радиоактивной пыли, вполне возможном при вскрытии «крыши», только практически полная герметичность убежища, а еще лучше – избыточное давление внутри (баллон со сжатым воздухом среди оборудования тоже имелся) спасет находящихся там от облучения.

Теперь же все подготовительные работы были завершены, плита надежно зацеплена тросами, а основной состав экспедиции удален на безопасное расстояние. Решив быть осторожным до конца, Бежецкий и их укрыл в отрытой за пару дней траншее. В блиндаже укрылись с пультами лебедок один из подручных Александра и казак-доброволец, соблазненный изрядной премией, посуленной ему за участие в опасном мероприятии.