Я встаю со своего места, когда уже почти все ушли. Хочу провалиться сквозь землю, но вместо этого делаю неуверенные шаги в сторону лежащего на столе договора и забираю бумаги себе.

Бегло просматриваю исчерченные красным листы. Левский почеркал его, словно мы в школе! Ещё бы двойку поставил!

Цепляюсь взглядом за реквизиты, потом возвращаюсь в начало договора, в который тщательно вписывала изменённые данные. Специально для сотрудничества с Египтом и этим покупателем. Он запросил особые условия, Левский и Полянский их согласовали. Я пересылала им информацию на почту и передавала через помощниц. Но здесь всё не так.

— Илья Юрьевич... — начинаю робко, стараясь обратить на себя внимание коммерческого.

— Земцова, ты ещё здесь? Уберись с глаз моих вон.

— Но…

— Я сказал, вон!

— Что здесь происходит? — в дверях стоит Богдан, чуть прищуренно оглядывая нас коммерческим директором. — Левский, ты так орёшь, что тебя слышно на парковке.

Мы остались в конференц-зале только втроём, потому что даже Айсель решила сбежать от греха подальше.

Как всегда некстати!

Последнюю неделю, после того, как я узнала, что Богдан, оказывается, несвободен и у него есть невеста, мы не пересекались. Я накрутила себя со всей этой ситуацией до того, что меня опять тошнило! Причём в офисном туалете!

А сейчас он весь такой из себя биг босс, пришел как раз в тот момент, когда я пытаюсь смыть с себя грязь безответственности, которую на меня неоправданно вылил Левский. И меньше всего я хочу делать это при Полянском.

— Всё нормально, Богдан Алексеевич. Могу идти, Илья Юрьевич?

— Я тебя не задерживаю, — бросает, не оглядываясь, и добавляет, обращаясь уже не ко мне: — Курить пойдешь?

Пересекаю конференц-зал и останавливаюсь рядом с Богданом, который не спешит пропускать меня. Загородил своей мощной фигурой почти весь проход, а я не представляю, как его обойти так, чтобы не коснуться.

Касаться его я совершенно не хочу. Он, может быть, только что слез со своей невесты. Вон как опять довольно лыбится.

— В другой раз, — отвечает Полянский, с интересом разглядывая меня. — Покажешь, что там у тебя, Лесь?

Богдан кивает на договор, который я скомкала в ладонях. Испуганно прижимаю бумаги к груди, отрицательно качая головой. Если он увидит его, решит, что я форменная идиотка, которая не смогла ничему научиться за три недели работы! И всё равно, что испортила его не я…

***

— Дай я гляну, — произносит Богдан и протягивает руку в ожидании. — Это Египет?

Можно дать ему эти бумаги и забыть всю историю с подменой. А ещё поплакаться о том, как на меня только что при всех орал Левский. И выпятить вниз нижнюю губу, думаю, это не оставило бы Полянского равнодушным. Воспоминания услужливо подкидывают картинки, где Богдан терзал мой рот своим, кусая губы и сплетая наши языки.

В животе вдруг разливается знакомое тепло. От каких-то воспоминаний?!

Стоит лишний раз себе напомнить: он скоро женится — раз, является моим боссом — два, и вряд ли придаёт значение нашей совместной ночи — три.

— Олеся, что там у тебя? Ты где витаешь? — не даёт забыть о своём присутствии Полянский.

Несколько раз моргаю, пытаясь прогнать свои видения и избавиться от странных, томительных ощущений в теле.

— Задумалась, — говорю, вздернув подбородок.

— О работе над ошибками, надеюсь, — ехидно произносит за моей спиной Левский.

Оборачиваюсь к нему и, чуть прищурившись, потому что от постоянной работы за компьютером к вечеру начинают болеть глаза, произношу:

— Я всё исправлю, я уже сказала. Но если вы помните, то этот самый договор был у вас на согласовании четыре дня назад. И вы его одобрили.