Что остановило ее? То ли по извечной крестьянской прижимистости пожалела расстаться с добром? То ли не поверила в могущество Бога? Наверное, подумала, что и без его помощи все само собой разрешилось. Ведь папа был только ранен, и, когда мы молились за него, он уже шел на поправку. Она не стала спорить с бабушкой, а просто спрятала часы, видимо, чтобы после войны, когда вернутся дедушка и папа, рассказать, как сохранила семейную ценность. Нам уже никогда не узнать, что мама думала тогда. И кто знает, отдай она их тогда в церковь, может быть, все было бы иначе.

А месяца через два мы получили уже самое настоящее письмо, в конверте. В нем сообщалось, что Дементьев Павел Васильевич пал смертью храбрых. Но и тогда, откричав весь ужас и боль утраты, мама не отнесла часы в церковь, сочтя, наверное, что уже за все расплатилась, и ничего страшнее в этой жизни быть не может.

В конце зимы необычайно холодного сорок третьего года, когда скудные припасы в доме закончились, а до новых еще было далеко, у нас пала Зоренька. Бабушка плакала по ней горше, чем по Мане и папе и все причитала:

– Кормилица ты моя, на кого ж ты нас оставила?.. Господи! Да есть ли ты на самом деле? За какие грехи ты нас так жестоко караешь?

А мама, стиснув зубы, молча долбила ломом промерзшую до железобетона землю, копая яму для нашей Зореньки.

Вот уж когда мы хлебнули настоящего лиха! По ночам, тайно, в дикие морозы, отмораживая и раздирая руки в кровь, откапывали с колхозного поля из-под снега горошины прошлогодней, несобранной картошки. Говорили, что от такой картошки уже вымерла половина Поповки, и ее строго-настрого запрещалось собирать. Но ничего другого, кроме нее, не было, а есть что-то надо было. Из этой картошки и отрубей, оставшихся от Зореньки, бабушка пекла лепешки.

То ли от картошки, то ли от голода, то ли просто от старости, в эту зиму умер наш старенький дедушка Ефим. Плакать по нему ни у мамы, ни у бабушки уже не было сил…

Потом с каждым годом становилось немного легче. А дедушка все воевал и воевал, и казалось, что конца этой войне не будет никогда. И когда мы с Валей уже подросли и стали помощницами маме и бабушке, наконец-то пришла выстраданная Победа. Праздновали ее всей деревней: старики, бабы, дети, изувеченные мужики. Около правления колхоза поставили столы, и каждый нес все, что было в доме. Все обнимались, целовались, плакали и смеялись…

Через месяц пришла похоронка на дедушку. Он погиб как раз в тот самый день, когда мы праздновали Победу. Бабушка, пережила его только на один год…

– Что же с ними делать? – прервала мои воспоминания Валя. – Тань, может, возьмешь их?

– Давай лучше в церковь отнесем. Ведь бабушка говорила…

– Ты что, думаешь, что это из-за них погиб папа? – удивилась сестра.