– Друг, ну и бардак у тебя. Аня, конечно, всегда подмечает такие вещи, но тут даже я заметил.

– Уж прости, я гостей не ждал, – слегка раздраженно буркнул я.

– Слушай, давно пора тебе обзавестись женщиной, хоть порядок будет дома. Ладно, ты бы гулящий был, я б молчал. Но у тебя ни временной, ни постоянной. Жаль, ты левую руку повредил, глядишь, если бы правую, процесс бы сдвинулся с мертвой точки.

Я засмеялся, но как-то не весело. Возможно, все дело в том, что он прав, я действительно одичал. Порой, бывает так одиноко, что хоть на стену лезь. Но я слишком горд, чтобы в этом признаться, даже близкому другу.

– Вот выйду из больницы и займусь личной жизнью.

– Да-да, говорят, за каждым падением следует подъем.

– Или подкол от старого друга.

– Не такой уж я и старый. Ладно, давай по делу, вещи собрал, буду у тебя через час.

– Спасибо, милый друг!

– Так и быть, захвачу подруг, – раздался его звонкий смех. – Всё, давай, мчу.

Я сунул телефон в карман, вернулся в палату и задумался: «Куда я так спешил?»

Я редактировал местную газету «Дни Рязани», выдохшуюся еще лет двадцать назад. И для меня, и для остальных сотрудников не было секретом, что она существовала совершенно для других дел, не имеющих отношения к журналистике. Так сказать, фасадное предприятие. Это «болото» рассматривалось временным пристанищем, но, как все временное, стало постоянным. Сначала я еще верил в собственную ложь, что сейчас получу опыт и приступлю к реализации далеко идущих планов. Потом, проработав полгода, стал рассылать свое резюме в качестве редактора издательствам. Когда же отказали во всех приличных местах Москвы и Рязани (да и в неприличных тоже) я сник. Все фантазии и планы медленного и верного движения к Олимпу рухнули. Мне остались рутина и страх, что эта лавочка рано или поздно прикроется.

Женя пришёл чуть позже, чем я рассчитывал, так что времени впасть в уныние хватило. Все планы не заражаться местной хандрой пошли прахом. Мне хотелось нудно ныть на тему своего самочувствия, но, едва я открыл рот, Женя усмехнулся:

– Тебя что, бабки в коридоре покусали? Ты вот смотри, если будешь нюни распускать, я к тебе ходить перестану. Голова цела? Ноги, руки целы?

Я жестом намекнул на бестактность вопроса, слегка приподняв гипс. Он звонко рассмеялся.

– Прости, фломастер для автографа забыл. Это перелом и только, месяц в гипсе, и ты как новенький.

– Я, возможно, работу потерял.

– Вот и отлично. Давно пора потерять эту работу, – скривился он. – Можешь здесь сидеть и жалеть себя. Но мы с Аней давно говорим: отредактируй свои сказки, а если дело не выгорит, ищи нормальную работу, чтобы зарабатывать, а не штаны просиживать.

– Они не готовы.

– Так сделай их готовыми. Ленка, вон, в восторге каждый раз. Не всем же писать великие романы. Пиши, что умеешь. Я вот накладные пишу, но пишу же.

Он посмотрел мне в глаза и, помолчав, протянул:

– Ладно, твое дело. Смотри, что Аня наготовила.

Он всучил пакет. Желудок скрутило, но в этот раз не от тошноты, а от голода. С самого утра во рту не было ничего, кроме зубной пасты и рвоты. Трясущимися руками схватил термос, я был уверен, что там куриный бульон. Классическое блюдо для всех больных и, по счастливой случайности, единственный суп, который я признаю. Аня знала это, как еще кучу мелочей про каждого из нас. Порой мне казалось, что мы недостаточно внимательны к ее таланту. Однажды я стал так возбужденно расхваливать жену друга, что чуть не поплатился головой. После скандала Женя заключил, что мне просто не хватает женского внимания. И теперь это стало его крестовым походом, ведь мы оба знали, что он окончательно уймет ревность лишь в тот день, когда я познакомлю их со своей избранницей.