Проблема заключается в том, что единый Бог, упоминаемый и в Ветхом, и в Новом Завете, в представлении иудейских судей, являлся только и исключительно Богом Яхве – грозным, недоступным для людей и бестелесным. Поэтому обвинения Иисуса, представшего перед судом в человеческом облике, могли судьями рассматриваться в связке с понятием – «бог иной». А это означает, что Иисуса могли обвинить в призывах поклоняться идолу.

Из синоптических Евангелий следует, что Сам Иисус открыто никогда не говорил о том, что Он – Бог. И даже в первых главах Евангелия от Иоанна Он не отождествляет Себя с Богом, изрекая: «Бога не видел никто никогда», «Ни гласа Его никогда не слышали, ни лица Его не видели» (Ин. 1:18; 5:37). В то же время Он не раз давал понять ученикам – кем является для Него Бог и кто Он есть Сам.

Истину о Себе Иисус открыл, произнеся слова: «никто не знает Сына, кроме Отца, и Отца не знает никто, кроме Сына и кому Сын хочет открыть» (Мф. 11:27; Лк. 10:22).

Такого рода притязания могли представлять опасность для иудейских иерархов и стать основанием для предъявления Иисусу обвинения в посягательстве на основы иудейской религии. А конкретно – в идолопоклонстве и богохульстве. Возможно, по этой причине Он не объявлял себя Мессией публично и практически никому не говорил открыто о Своей мессианской роли. Однако какие-то слухи о претензиях Иисуса на единосущие с Богом-Отцом, наверняка, стали известны Его обвинителям еще до суда. Иоанн пишет: «И еще более искали убить Его Иудеи за то, что Он не только нарушал субботу, но и Отцом Своим называл Бога, делая Себя равным Богу» (Ин. 5:18).

Есть основания считать предъявленные Иисусу обвинения взаимосвязанными. Книжники и законники из числа фарисеев оказались в числе обвинителей, поскольку Иисус обличал их в искажении Моисеева закона. Они же полагали, что Он Сам подвергал этот Закон недопустимой корректировке, не имея на то полномочий. И при этом, с каждым днем завоевывал все большую популярность среди простых людей, духовными наставниками и законоучителями которых они себя считали. Поэтому в фарисейской среде могли доминировать такие мотивы, как ярость и зависть, замешанные на боязни потерять свои религиозные привилегии. Пилат, согласно Матфею и Марку, это понимал, полагая, что Иисуса предали на смерть из зависти (Мф. 27:18; Мк. 15:10).

Исходя из сказанного, основной пункт обвинения, выдвинутый фарисеями и книжниками против Иисуса, мог сводиться к подстрекательству Им народа с целью отпадения от иудейской религии и к отрицанию Им Торы. В той, разумеется, трактовке Закона, которая предлагалась фарисеями. Своей же трактовкой Иисус, по их мнению, сбивал Израиль с истинного пути, подрывал основы иудейской веры.

Что касается саддукеев, то их испугало, что Иисус проповедует и действует, как «власть имеющий» (Мк. 11:27—28). Поэтому основной обвинительный тезис саддукейских первосвященников мог заключаться в покушении Иисуса на их властные функции, неразрывно связанные с Храмом, которому Иисус, по их мнению, противопоставил идею о Царстве Божием. Они опасались, что любое посягательство на монополию Храма могло подорвать финансовое могущество саддукеев.

Что касается обвинения в притязаниях на власть путем присвоения титула Царя Иудейского, то, как уже сказано, первосвященники понимали, что Иисус не претендует на этот титул. Но они видели, что этого желают люди, объединившиеся вокруг Иисуса. Часть из них даже решила сделать Его Царем. А это, по мнению саддукеев, может перерасти в фазу открытого противостояния не только с ними, но и с римской властью. Первосвященник Каиафа, одним из первых интуитивно почувствовавший исходящую для его клана угрозу, произнес слова, которые многое объясняют в деле Иисуса: