При построении речи существует системность, жёсткая структурированность, экономия, повторяемость, ибо часто одна и та же морфема пригодна для десятков различных слов, хотя, в принципе, каждая морфема должна бы быть предназначена строго для определённых слов. Если бы не было системности и повторяемости в интеграции слов, то потребовалось бы огромное число фонемных сочетаний, которое невозможно было бы усвоить памятью. Таким образом, буквенное, морфемное, словарное интегрирование внутри слов и предложений порождает их как семантически, логически значимые единицы. Но изолированные друг от друга слова ничего не значат (если мы их бессознательно не соотносим с определённой грамматической структурой), они не создают суждений и их накопление или простое расположение одного после другого не содержит информации, ввиду изолированности, ввиду того, что такие слова не образуют интегрированной системы. Система создаётся лишь за счёт морфологии и синтаксиса, т.е. за счёт способов и законов сочетания слов в предложениях. Таким образом, суждение, обнаруживаемое в речи, проходит несколько фаз его образования: от фонем к морфофонемам, от морфофонем к понятиям, от понятий к суждениям, от суждений к умозаключениям. И далее к другим сложным сочетаниям суждений, вплоть до текста.

Единственный способ объяснить значение слова требует привлечения каких-нибудь других элементов, хотя внешне кажется, что любое слово, чтобы его понимать, самодостаточно. А на самом деле каждое слово тянет за собой шлейф всех своих грамматических параметров, директивно приписанных этому слову со дня его рождения. Это – контекст данного слова. Чем «примитивнее» слово (частицы, союзы, предлоги, наречия), тем более его значение зависит от смыслового, а значит морфологического, синтаксического окружения и, следовательно, такие слова труднее всего распознаются как определённая часть речи. Без познания всеобщего, которое объединяет объект как целое, не может быть науки. Структурно-семантические связи, понятие структуры, понятие значимости – главное в науке о языке.

Почему язык – система? Так как человеческая память ограничена, чтобы воспринять всё бесчисленное разнообразие мира, нужна система. В противоположность бессистемному, система более экономична, в системе слова запоминаются лучше. Запомнить все речевые акты невозможно, а системный характер слов позволяет закрепить их в памяти лучше. Мир бесконечен, так же, как и мир мышления, его отражающий. Но в силу того, что память человека не бесконечна, и ей надо быть вооружённой бесконечным количеством знаков, то мышление, чтобы отразить этот мир, тоже должно быть бесконечным. Но в сознании нет бесконечного количества единиц мышления ввиду ограниченности памяти. Следовательно, для выражения разных мыслей, чувств, настроений, эмоций, переживаний приходится употреблять одни и те же слова, делать их многозначными, пригодными на все случаи бесконечного мышления. Следовательно, мыслей и их единиц больше, чем знаков для их выражения. Мышление вынуждено ограничивать себя относительно небольшим набором языковых единиц для выражения самого себя, т.е. повторять одни и те же знаки, порождая многозначность.

Слов значительно меньше единиц мира и единиц мышления, поэтому они приспосабливаются для употребления множества мыслительных единиц и, следовательно, для создания множества языковых структур. Следовательно, субстанциональная сущность слов, по определению, не лежит в основе создания структур языка, а, напротив, структуры языка создают необходимые субстанциональные языковые единицы – знаки. Значит, основа языка – структура, она управляет субстанцией. Звук, буква как материальный элемент сам по себе для языка нечто вторичное, лишь используемый им материал, хотя без этого материала нет ни языка, ни человека. Все условные значимости, ценности характеризуются свойством не смешиваться со своим субстратом. Так, не металл монеты определяет её ценность, а то, что на ней написано, в зависимости и в связи с другими такими же единицами. Поэтому значение, понятие не есть нечто звучащее, написанное, материальное, а нечто бестелесное, идеальное, образовано не своей материальной субстанцией, а исключительно теми различиями, которые отделяют его акустический, буквенный, зрительный образ от прочих. Фонемы, как и все остальные элементы языка, ценны не сами по себе, а в противопоставлении другим, т.е. в системе, их число и их место в среде прочих фонем строго определено. Каждая фонема характеризуется не свойственным ей положительным качеством, но исключительно тем, что она не смешивается с другими фонемами. Они все взаимно противопоставлены и взаимно отрицательны. Каждый человек по-своему говорит и пишет, поэтому каждая фонема, графема индивидуальна и произвольна в пределах данного языка, её форма, качество существенны лишь в пределах системы, состоящих из таких же элементов. В связи с этим трудно понять тех лингвистов, которые одной рукой пишут, что фонемы, как наименьшие знаки, имеют смыслоразличительные функции, а это значит – употребляются только в структуре себе подобных, а другой рукой пишут, что главное в языке – значение, семантика, а не структура.