Еще один отголосок процветания, о котором упоминается в «Описании округа Пинсуй», – старая разрушенная усадьба в верхнем гуне Мацяо. Это был высокий дом из серого кирпича, крытый черепицей, ворота его не уцелели, и каменных львов, что охраняли ворота, тоже разломали, когда началась революция, так что от всего ансамбля остался только каменный порог – осколок былого величия, доходивший взрослому человеку почти до колена. На единственной уцелевшей в доме ставне угадывалась тонкая резьба с изображением танцующих дракона и феникса, от которой до сих пор исходил удушливый запах богатого дома. Местные в шутку прозвали эту заброшенную усадьбу Обителью бессмертных. После я узнал, что бессмертными или небожителями в Мацяо звались четыре пустоброда, которых никогда не видели за работой. В этой усадьбе они и поселились много лет назад.

Как-то раз мне случилось побывать в Обители бессмертных – начальство выдало мне краску желтого и алого цветов и поручило украсить деревню лозунгами с высказываниями председателя Мао – разумеется, этот угол тоже нельзя было оставить без лозунга. К тому времени я уже знал, что в Обители живет один Ма Мин, все остальные пустоброды или умерли, или разбрелись кто куда. Ма Мина дома не оказалось, я потоптался у ворот, покашлял, но никто не ответил, тогда я робко поднялся по осыпающимся каменным ступеням, нырнул в эту пыльную мрачную пещеру и очутился в кромешной тьме, ощущая ужас тонущего, над головой которого сошлась вода. Я боком пробрался в правое крыло – в углу черепичной крыши там зияла брешь, и мои глаза наконец смогли уцепиться за лившийся из нее свет. Я осмотрелся по сторонам: в одной из стен имелась ниша неясного назначения, формой напоминавшая брюшко Будды Майтрейи. Дощатые стены были источены червями, на полу валялась солома, скрипели осколки черепицы. У стены стоял большой гроб, тоже присыпанный соломой и укрытый сверху куском клеенки. Рядом я увидел постель хозяина дома – ей оказалась драная циновка, брошенная на солому в углу стены, в ногах циновки лежала охапка угольно-черной ваты, перехваченная соломенным жгутом, что демонстрировало изобретательность хозяина Обители по части защиты от холода. Рядом с постелью стояла пара старых аккумуляторов, бутылка из-под вина, валялись разноцветные сигаретные пачки – мелкие трофеи, раздобытые здешними обитателями во внешнем мире.

Кончиком носа я уперся в скопление кислой вони, отошел чуть в сторону, там ничем не пахло. Сделал шаг назад, и вонь появилась снова. Мне показалось, что вонь в этой обители была уже не разлита в воздухе – накапливаясь день за днем, она затвердела, приняла осязаемую форму и даже налилась тяжестью. Наверняка здешний хозяин ходит по дому на цыпочках, чтобы ее не потревожить.

И я тоже осторожно отодвинулся от глыбы затвердевшей вони, отыскал место, где дышалось свободнее, и намалевал на стене изречение председателя Мао: «В страдное время ешьте вареный рис, в дни отдыха пейте рисовый отвар, в обычное время питайтесь тем и другим по очереди», надеясь, что здешний обитатель воспримет его как руководство к действию.

И услышал, как за моей спиной кто-то вздохнул:

– Если вносишь смуту во время, жди смутных времен.

Позади меня стоял человек – я не слышал его шагов и не знал, когда он появился. От худобы виски его глубоко запали, одет он был в ватную куртку и ватную шапку не по сезону, руки прятал в рукавах и смотрел на меня с улыбкой – очевидно, это и был хозяин Обители бессмертных. Козырек его шапки лихо загибался назад, как и у всех остальных жителей Мацяо.

На мой вопрос вошедший с кивком ответил, что он и есть Ма Мин.