Попытка виднейшего главаря ариан епископа Евсевия Никомидийского навязать Собору откровенное лжеучение вызвала бурю общего негодования. Но еретики еще надеялись обмануть Собор. Как вспоминал потом святитель Афанасий Великий, ариане перемигивались. Один из ученейших епископов – Евсевий Кесарийский, склонявшийся к арианству, предложил Собору принять в качестве вероопределения Крещальный символ – знакомое всем исповедание веры при Святом Крещении. В этом Символе было все правильно, истинно, свято, но он оставлял арианам лазейки для кривых толкований. И тут попросил слова равноапостольный Константин, чтобы внести свое скромное предложение мирянина – сделать к Крещальному символу маленькую добавку: «Сын Божий единосущен Отцу». Одно это слово – единосущен – вдребезги разбивало все ухищрения ариан, это слово было не обойти и не объехать их мудрованиями. Этим точнейшим и кратким определением святой Константин, не учившийся в богословских и философских школах, но вдохновленный Духом Святым, встал в ряд учителей Церкви. Собор единодушно принял предложение царственного апостола. К вероопределению, заграждавшему все пути арианского лукавства, Собор прибавил еще грозное постановление: «Говорящих, что было время, когда не было Сына, или что Он не был прежде рождения и произошел из несуществующего, или утверждающих, что Сын Божий из иной сущности, или создан, или изменяем – таковых анафематствует Вселенская Церковь».

Так была отбита первая атака диавола на учение Церкви о Пресвятой Троице.

Благоверный Константин применил свои меры только к самым отъявленным еретикам: Арий и с ним еще три епископа-арианина были удалены из их епархий за противление Вселенскому Собору. Через несколько лет все они прислали лицемерно-двусмысленные покаяния и исповедания веры, прося признать их православными. Святой император, всегда готовый прощать и миловать, содействовал их возвращению. Но Господь не попустил ересиарху Арию с торжеством войти в православный храм. В день своего приезда в Александрию злочестивец внезапно умер – его настигла смрадная, позорная смерть в отхожем месте.

(Время показало фальшь покаяний и исповеданий еретиков-ариан. Вскоре они начали интриговать: грязной клеветой добивались низложения православных епископов и продвигали на их места своих ставленников. Им сопутствовал успех, при арианствующем императоре Констанции II (правил 337–361) казалось, что они сумеют захватить и извратить всю Церковь. Но потом еретики захлебнулись в собственной лжи. Правое учение, утвержденное Первым Вселенским Собором, осталось незыблемым в веках).

Воинствующей Церкви Христовой предстояла долгая и упорная борьба с новыми, все более тонкими и коварными ересями. Но со времен равноапостольного Константина Великого против мутных волн лжи воздвигались Вселенские Соборы. Это сражение Церкви с волками в овечьих шкурах ради спасения человеческих душ длится и поныне. Но на семи Вселенских Соборах, как на семи столпах Премудрости Божией, утвердилась Святая Православная Церковь – и врата ада не одолеют ее (Мф. 16, 18).

Величие и значение Первого Вселенского Собора неизмеримо выше одной победы над арианством. Никейский Собор был чудом – зримо явленным чудом незримого Домостроительства Господня. Непостижимо, как за три века под пятою преследователей и палачей христианские общины, внешне разрозненные, разбросанные по всему миру, мало что знавшие друг о друге, сохранили единство учения, единство в совершении Таинств и Божественных служб. Тело Христово – Церковь – не покорялось огню и мечу, пространству и времени, но оставалось сплоченным воедино таинственными духовными связями. Единомыслие отцов Никейского Собора, святителей всех стран и народов, было явлением Духа Святого, укрепляющего Церковь Божию.