Инструментом, обусловившем возможность создания такого «второго мира», была речь. Речь, во-первых, создала психологический аналог каждого явления внешнего мира, артикулировав его в «материальном» представлении слова; во-вторых, отделила слово от обязательной, безусловной связи со своим материальным прототипом; в-третьих, наделила слово самостоятельным существованием и значением, создав кардинальную сущность внутреннего мира – понятие. В ходе своей эволюции «комплекс внутреннего мира» – «изменение сознание» – а, по существу, единственно возможное продуктивное сознание, отличающее человека от других живых существ, проявило впервые себя в качестве первобытной магии, а затем в более развитой форме – мифологического мышления, в котором «внутреннее сознание» было спроектировано во внешний мир и ему придан объективно-онтологический статус.

Религия, тем самым, является вывернутым наружу внутренним миром коллективного сознания, отражающего особенности формирования человеческого сознания, возникшего на базе инстинктов животного состояния. В этом отношении она является «врождённым» качеством человека как биологического вида. Речь – система словесных знаков, а затем знаков – символов иной природы, источник и средство оформления самостоятельности религии в широком смысле. Без внешнего оформления и придания самостоятельного существования этих символов религиозные институты не возникают. Эти символы в качестве подкрепляющих «якорей» свой статус существования, объективизируя его, способствуя тем самым психологическому включению в религиозное понятийное поле более комфортным образом. «Изменённое сознание» во внешнем проявлении – исходный этап существования религии, на стадии мифологии, язычества и т. д. В иудаизме, язычество сделало принципиальный шаг, лишив верховного Бога материальности, равно как и его множественной конкурентности, придав ему исключительный трансцендентный статус. Что, впрочем, взаимозависимо. Ничто может быть только единственно. Одновременно, иудаизм начал формировать характер этнической ориентированности, связав её с сотерической задачей народа Израиля. Христианство индивидуализировало эту сотерическую направленность, придав ему характер индивидуального спасения, через трансформацию народа Израиля в общность «народа Божьего», сплоченного через существование «во Христе». Этическая составляющая стала обуславливать саму возможность «спасения». Спасение народа Израиля Моисея трансформировалось в спасение Божьего Мессией – Христом (ап. Павел). При этом, внешняя материализация внутреннего мира как бы вернулась во внутреннее пространство сознания человека в виде психологического «пространства веры». Т. е. произошло надстраивание изменённого сознания второго уровня. Внешний мир стал определяться уже этим уровнем, потеряв при этом ценность самостоятельность существования, сохранив от язычества, в качестве рудимента, лишь качество «творения» Божьего.

Языковый комплекс породил целостность языкового пространства, которое в силу функционализма своего существования, начало восприниматься как независимая самостоятельная сущность, наделённая творческим началом, обретшим статус «другого» по отношению к внутреннему миру. См. египетский обряд «отверзания уст», В Библии – процедура наименования животных, в Новом Завете – Логос в качестве высшей творческой силы и т. д. Этот статус оно делило с другим «другим» – природой. И человек уровнял их в своём сознании до равноправных внешних сущностей. В дальнейшем, эта отделившееся языковое пространство приобрело функцию демиурга материальной природы (см. Библию, Гераклит) и заняло доминирующие позиции в качестве средства построения внешнего мира (пример материализации «ложного сознания») – религиозной картины мира.