– Ну да. Но я без них как слепая. Плохо очень вижу.

– А линзы? Я, конечно, мало в этом смыслю…

– Мама против линз, – лепечет.

Блин, она милая такая. Как моя Ксюша.

– Маму слушаешься? – улыбаюсь.

А она смущается ещё больше. Но очки свои снова надевать не торопится.

– Может, куда-нибудь сходим? – предлагаю Вере, не особо рассчитывая, что она согласится, раз так слушается маму. Но она соглашается без колебаний.

– Давай. А куда?

Я пожимаю плечами. Мне в общем-то все равно.

– Только сначала в парикмахерскую зарулим? А то я, видишь, малость оброс.

– У тебя очень красивая прическа и волосы! – заявляет вдруг она, а потом так забавно спохватывается, как будто ляпнула что-то не то, и моментально становится пунцовой.

– Будет еще красивее, – прикалываюсь я. – Тут есть студия классная недалеко. Там, кстати, и женский зал имеется.

С Верой оказывается отнюдь не так скучно, как думал вначале. Хотя она, конечно, жуткая заучка. И еще в парикмахерской приходится сидеть лишние два часа, потому что меня постригли гораздо быстрее, чем её. Однако оно того стоило. Я её вообще едва узнаю. Ну и она сама себе тоже явно нравится.

На обратном пути заходим с ней в какое-то кафе. Но оттуда я уже быстро сливаюсь. Домой хочу.

***

В четверг вечером вдруг начинаю неожиданные сборы. Не знаю, с чего вдруг мне ударяет в голову, что надо разбавить джинсы чем-нибудь посолиднее. Прихоть какая-то, но вот загорелось.

И тут засада – последний раз я надевал костюм на выпускной, три года назад. И, как оказалось, с тех пор у меня плечи стали сильно шире, а руки – длиннее. Пиджаки от всех трёх костюмов мне безобразно малы. Спасибо хоть брюки впору. Ладно, думаю, и без пиджака сойдет. Но с рубашками та же песня.

Отец палит мою возню: как я всю гардеробную перерыл, как потом брюки отпаривал и наглаживал.

– Что это ты вдруг? Какое-то у вас мероприятие завтра? – интересуется.

– Да так, – отмахиваюсь я, примеряя очередную малую рубашку.

– Артем Долгорукий, – угарает отец. Потом говорит: – Ну, иди, у меня что-нибудь возьми.

Мы с отцом примерно одной комплекции. И я воодушевленно перемещаюсь в родительскую гардеробную. Отец – тот еще пижон, в смысле, у него точно есть что присмотреть. Шмотья у него всякого навалом. И что хорошо – всё у него висит идеально, гладить не надо. Хотя это, скорее, мамина заслуга. Выбираю тёмно-синюю рубашку в еле заметную узкую полоску. Заодно заимствую у него ремень Луи Витон. Примеряю – отлично. И мама тут как тут:

– Ух ты, какой жених.

– У этого жениха, заметь, губа не дура, – смеется отец. – Из всех рубашек взял Бриони. И ремень ещё подрезал.

– Зато какой сразу вид. Взрослый. Элегантный. Интеллигент прямо.

– Да какой там интеллигент? Пижон, – усмехается отец.

– Яблоко от яблони, – напоминаю я и, пока они меня типа в шутку обсуждают, сваливаю скорее к себе. А то опять начнется: а кто она? А мы её знаем?

Но потом мама заходит ко мне и неожиданно предлагает:

– Мне тут два билета перепало в театр на воскресенье. «Страсти по Матфею». Мы с Эдиком не сможем сходить. Может, тебе есть кого пригласить? Не хочешь взять?

– Давай, – без особого энтузиазма соглашаюсь я.

Наверное, мама ожидала каких-то восторгов. Потому что говорит затем:

– Это одно из самых великих творений Баха. Я бы сама очень хотела сходить. И тебе, надеюсь, это не чуждо… И, между прочим, у нас эта оратория исполняется впервые и всего один день. Просто уникальный шанс. И билеты, кстати, разобрали моментально и задолго, уже нигде их не найти. Мне вот на работе дали.

Мама у меня работает в областном министерстве культуры. И говорит, что любит свою работу уже за то, что там есть возможность неограниченно посещать любые культурные мероприятия. Правда, отец эту её страсть не особо разделяет, но почти всегда ходит за компанию.