Прокуренный женский голос начал было представляться, но палец нажал на перемотку сразу к первой главе:

Множество раз я выходила замуж. И что не брак, то неудача. Моим самым первым мужем стал живописец. После скоропостижного развода он получил маленькую квартиру, а мне достался его сын от предыдущего брака. Второй «мужчина мечты» был дипломатом. После развода ему досталась машина, мне же миниатюрная собачка голубых кровей по кличке Шапик. Третьему горе-мужу перешла дача, я же смогла отобрать кошку Василису с её тремя детками. Четвертый брак принёс мне девочку Наташу. Четырнадцатилетний сынок был очень недоволен:

– Ну ладно хотя бы собаку подсунули, а то младенца, да ещё и девчонку!

Пока что замуж заново я ещё не выходила. Планировала ещё раза четыре, но экс-супруги были против. Имеющиеся кандидаты не пришлись к общему двору. А «двор» у нас немаленький: все бывшие мужья, их жены, дети, бывшие мужья жен… Было время, когда мы не могли объяснить нашим разношерстным деткам, почему папа Саши, к примеру, женат на маме Катеньки и кем же им приходится Алёшенька – сын бывшего мужа Катиной мамы… Поэтому в один непримечательный день, посоветовавшись, мы пресекли лишние вопросы, заявив им, что мы все дяди и тети, а они – племянники. С тех пор недоразумений пока не было…

Каждый раз Рафаэль включал этот бульварный роман из древней подборки забытого всеми автора, но не по причине больного интереса, и не по причине отсутствия вкуса, который мог бы спокойно существовать без лишнего осуждения со стороны. Всё складывалось куда проще. Это была некогда первая, ненамеренно включенная запись, под которую Рафаэль смог беспрепятственно погружаться в сладкую дымку. А после, если немного приложить усилий и перестать думать о бытовых проблемах, и вовсе впадать в праведное блуждание по своему бессознательному.

Живём мы с Антошкой, его женой Маруськой кошкой Василисой, серой крысой Фомой в огромной пятикомнатной квартире с пугающими коридорами. Получили мы такие апартаменты, объединив мою трёхкомнатную и доставшуюся Марусе от дедушки однокомнатную квартиры. Как мы продавали, покупали, переезжали и делали ремонт – отдельная эпопея, моё перо не способно воспроизвести весь пережитый стресс.

Жить бы нам да поживать в свеженьких комнатах, но тут-то и случилась эта непредсказуемая поездка в Париж. Оборачиваясь назад, я понимаю, что приключившаяся история началась ещё несколько лет до именуемых мною выше событий.

Накануне Нового года я задержалась на работе. Многие ученики спешат сдавать зачеты в канун каникул, рассчитывая на расположение преподавателя. Я решила оправдать их ожидания, поставив с десяток незаслуженных зачётов, затем засобиравшись домой. Мои родственнички уже трижды звонили на кафедру. Самым первым оказался Антошка, который мрачно сообщил, что продуктов нет и он жадно вскрыл на ужин единственную банку шпрот. Второй раз уже более мрачным тоном он возвестил, что, пока отрывал Маруську от ящика, всегда голодная Василиса полакомилась банкой подчистую. Третий звонок был уже от Маруси:

– Мамочка, – нервничала она в трубку, – Васечке очень дурно, она всё время сидит в туалете, а Анатолий говорит, что это шпроты пытаются отыскать выход. Мамуля, она не умрет?

После услышанного, в голове не возникло ни одной адекватно обозначенной мысли. Полное отсутствие конструктива. Теперь только образы, маски увиденных когда-то людей, да фрагменты фигур, хаотично всплывающие кружевом.

Возникает карусель с пластмассовыми зверюшками. Лица переплывают на детские тельца, занявшие своё место на этом аттракционе веселья. Они становятся ехиднее, брови сгущаются. Разносится нездоровый смех. Пустой фон начинает заполняться пчелиными сотами, которые, в свою очередь, обрастают пластмассовыми стеклопакетами. Контур каждого предмета прочерчивается неоновой нитью. Теперь на сознание падает красивый свет, напоминающий фотографии ночного Токио.