– Почему боготворили? – мрачно усмехнулся Обран. – Боготворят и сейчас. То, что он поцеловал наложницу, ещё не значит, что он докончит её. Пока он в Прибрежье ничего не мешает ему обманывать императора.

Младший принц замолчал, почему-то вспомнив, как Нардэн и эта девка… как они смотрели друг на друга. Если брат сейчас и питается, то точно не ею.

– Думаю, ты прав, – согласилась императрица. – Но это уже не важно. Ты помнишь о втором виде отступников? Эгрессеры, не принявшие учение Мезамероса. Староверы. Их судьба в своё время была незавидна.

– Мать Нардэна, – Обран откинулся на спинку дивана и, запрокинув голову, посмотрел в потолок. – Да, я знаю. И что?

Воспоминание об этом тоже заставило испытать неприятные чувства. Он выплеснул свою злость Нардэну в лицо, назвав его мать шлюхой и пообещав ему её судьбу. И что сделал его брат? Посмотрел на него с жалостью. С жалостью!

Принц сглотнул ком, мешающий дышать. Брат пожалел его и потом – не сказал отцу об оскорблении его матери. Интересно почему? Оставил месть на потом, когда сможет сам рассечь ему язык?

– Ты так молод, сын мой, – вздохнула Интаис, – поэтому не знаешь, что те, кто исповедовал старую веру, имели очень чистые и острые грессы, и были отчаянно сильны.

Обран вздрогнул, опуская голову, но думал ещё мгновения, удивлённо глядя на мать.

– Старая вера запрещена уже пятьдесят лет. Артефакты, храмы и последователи уничтожены. И теперь о ней помнят немногие, – добавила к своим словам императрица, – разве что угасающие. В семьях этих почти предателей наверняка хранят воспоминания о старой вере…

– Подожди, – Обран остановил её, – ты хочешь сказать, что подозреваешь Нардэна в исповедовании старой веры?

Интаис наклонила голову, внимательно глядя на сына. Он обрадовался и возмутился:

– Почему ты раньше не сказала?

– Потому что это обвинение, как и любое другое требует доказательств, – пожала плечами императрица. – А доказать это трудно. Тем более, что все эти годы твой брат был просто угасающим, и его подозревали в осквернении себя. О его силе и чистоте я, как и все, услышала впервые.

– Да, верно, – Обран не мог усидеть на месте, встал и направился к столу, на котором стояли стеклянные кувшины.

Интаис нахмурилась, наблюдая за сыном. Он налил себе красной жидкости полный бокал и выпил весь залпом. Аромат подсказал, что это крепкое вино.

– Раньше ты не вкушал напитков людей, – заметила императрица.

– Скажи спасибо моему брату, – принц налил себе ещё и повторил залповый глоток. – Это он дал мне попробовать пару лет назад.

Обран внезапно рассмеялся, вспомнив кое-что о Нардэне:

– Он сам пьёт все их напитки, и те что горят, и обычный чай. Ты знала, что в его энергетическом коктейле алкоголь? А ещё он ест их еду. Редко, но бывает. Он ходит на кухню дворца. Я сам видел, как он берёт со стола мороженное и сладости, приготовленные для моих наложниц, и складывает себе в рот. Учение Мезамероса осуждает это. Но знаешь что, матушка…

Обран налил и третий бокал и, глядя в него, произнёс с плохо скрываемой болью:

– Боги никак не покарали Нардэна за нарушение заповедей учения. Думаешь, я рискую больше? Потому что они любят его больше, чем меня?

Интаис тяжело вздохнула:

– Я всегда знала, что этот выродок Приан-антеры измарается в любой грязи, ему всё равно в какой. И боялась, что он потянет за собой тебя. Поэтому и запрещала тебе общаться с ним. Вижу, ты всё-таки нарушал мой запрет.

Принц вернул бокал на стол и взглянул на мать:

– Если собрать доказательства вины моего брата в таком серьёзном преступлении, как исповедание старой веры отец, казнит его. Ведь так?