Борис Львович представил нас друг другу.

– Ну что же, девочки, прошу к столу! – произнёс он торжественно, указав на сервировочный столик у камина, вокруг которого стояли три кресла.

Греющие душу воспоминания, связанные с этим седовласым человеком, и отложенные уже где-то на задворках моей памяти, начали проплывать перед глазами. Я совершенно чётко увидела даму «в платье лилового цвета» и преподнесённый мне Борисом Львовичем урок психологии, а потом и себя собственной персоной в его кабинете за работой, когда безуспешно пыталась перенести на холст сияние жемчуга, и душевные беседы у камина за этим же самым сервировочным столиком. И всё это я именно видела, а не представляла. Как будто кто-то повернул время вспять или начал прокручивать назад плёнку кинофильма.

Мне стало грустно, что теперь Зиночка, а не я сервирует этот столик и коротает длинные зимние вечера в компании Бориса Львовича. И кукушка каждый раз ей, а не мне напоминает о том, что пора уходить.

– Танечка, вы о чём-то задумались, – прервал мои мысли антиквар.

– Вспомнила чудесные мгновения, проведённые в вашей компании.

– Я и сам частенько вспоминаю о них. Предлагаю выпить за ваше знакомство и за нашу совместную встречу по бокалу этого прекрасного французского вина, – произнёс Борис Львович, разливая напиток.

– Мой начальник знает толк в винах, – произнесла Зиночка, поднимая свой бокал.

Беседа оживилась. Мне не хотелось посвящать постороннего человека в тайну своего рода, а уж тем более показывать семейную реликвию. Поэтому в присутствии Зиночки я предпочла говорить о работе и о семье. О предстоящей через день свадьбе тоже умолчала.

Зиночка рассказала, что трижды была замужем, но все три брака оказались неудачными. Детей у неё не было. Единственной отдушиной в её жизни была работа, а самым близким человеком оказался Борис Львович.

Мой взгляд упал на вертикальную витрину с домашней утварью, среди которой лежали и несколько ножей с инкрустированными деревянными и металлическими рукоятками. Дверцы витрины отличались.

– Вот одним из таких ножичков меня и пытался прикончить грабитель, – перехватив мой взгляд, произнёс антиквар.

– Насколько я знаю, преступника так и не нашли? – разочарованно спросила я.

– К сожалению, нет.

У Зины, как видно, впервые слышавшей эту историю, округлились глаза.

– На вас напал грабитель? – со страхом спросила она Бориса Львовича. – Почему же вы ничего мне об этом не рассказывали?

– Не хотел пугать попусту. Ведь, если бы я не остался тогда ночевать в магазине, ничего бы такого не случилось – когда я ухожу домой, всегда включаю сигнализацию.

– Интересно, как бандит смог бесшумно войти в магазин? – спросила Зина.

– Думаю, он открыл дверь отмычкой, поскольку она не была взломана, а ключи были только у меня и у Люсеньки, которая в это время находилась с малышом у своей мамы в деревне. Это следователь установил.

– Но она могла передать ключ, к примеру, своему мужу или ещё кому-нибудь, – возразила я.

– Её муж в то время вообще находился в другом городе – он у неё дальнобойщик. Одно то, что преступник явно не ожидал увидеть меня в столь поздний час в магазине, а Люсенька хорошо знала об этой моей привычке оставаться здесь ночевать, снимает с неё малейшие подозрения.

– Неужели вы хотя бы в общих чертах не запомнили напавшего на вас негодяя? – спросила я. – Ведь он нанёс удар спереди.

– В том-то и дело, что нет. Преступник притаился у этой самой витрины с ножами, когда я вышел из кабинета, услышав странный шорох. В зале было темно. Внезапно он ослепил меня светом от фонаря. В этот момент я услышал звон разбитого стекла и почувствовал сильный удар в грудь.