Тут только до меня дошло, что я не удосужилась рассказать о таком важном событии в моей жизни не только сестре, но и родителям. «Может быть, оттого, что не воспринимала предложение шефа всерьёз? – думала я. – Или боялась сглазить?»

– Неужели нет? – видя моё замешательство, удивлённо спросил он. – Хотя я сам виноват. Наверное, нужно было у них официально попросить вашей руки.

– Нет-нет. Я сама сообщу им об этом.

– Уверены? – спросил Рихтер, улыбаясь и накрывая мою руку своей большой тёплой ладонью, отчего чувство сладостного томления вновь охватило меня.

Я кивнула.

Официант принёс заказ. Так и не притронувшись к еде, представленной изысками грузинской кухни, я моментально захмелела от бокала хванчкары.

Шеф, видя моё состояние, расплатился с официантом и вызвал такси. Всю дорогу домой я думала только о том, как окажусь в его объятьях.

Когда мы подъехали к моему дому, он помог мне выбраться из машины, поцеловал руку и, пожелав спокойной ночи, тут же уехал, оставив меня в состоянии полного смятения.

В пятницу вечером позвонил Борис Львович:

– Танечка, – сказал он после короткого приветствия. – Мне кажется, что в вашей жизни намечаются большие перемены. Таки да или нет?

– Таки да, дорогой Борис Львович! – в тон ему ответила я.

– Очень рад за вас. Лучшего избранника не мог бы вам и пожелать.

– Большое спасибо!

– Единственное, что меня огорчает, так это то, что вы совсем забыли о своём старом, но преданном друге. Надеюсь, я имею право считать себя таковым?

– Конечно же, дорогой вы мой человек.

– Тогда почему же, позвольте узнать, должен только догадываться о таком важном для вас, а значит, и для меня, событии? – спросил он без обиды в голосе.

– Потому, что о нём пока никто не должен знать. Даже своих родственников я поставила в известность только вчера. Так что у вас, дорогой Борис Львович, совершенно нет причин для огорчения, тем более что я намерена, наконец, не только открыть вам семейную тайну, но и кое-что показать.

– Не о вашей ли семейной реликвии идёт речь?

– Вы угадали.

– Чрезвычайно заинтригован. Так, может быть, вы загляните завтра в мой магазин часиков эдак в пять? Заодно и с Зиночкой вас познакомлю, моей новой помощницей. Знаете, мне с ней очень повезло. Она не только хорошо разбирается в антиквариате, но и по хозяйству помогает. Не человек, а золото.

– Я рада за вас. Обязательно завтра буду.

– Вот и ладненько. Буду ждать. Спокойной ночи, Танечка!

– Спокойной ночи, Борис Львович! До завтра.

Положив телефонную трубку, я принялась перебирать свой гардероб. Нужно было подобрать что-то такое, что бы выглядело одновременно и нарядно, и скромно и ни у кого не вызвало никаких подозрений. Взгляд упал на тёмно-коричневый панбархатный костюм, сшитый на заказ ещё год назад. На нём я и остановилась. Примерив костюм с кружевной кремовой блузкой, осталась довольна своим выбором.

На следующий день, захватив с собой серёжку с чёрным бриллиантом и купив по дороге всяких сладостей, отправилась в гости к антиквару.

– Чрезвычайно рад вас видеть, Танечка! – поприветствовал он меня, встречая на пороге магазина.

– Взаимно, Борис Львович, – ответила я, вручая ему пакет с гостинцами.

– Это вы зря. У нас с Зиночкой уже всё готово к чаепитию.

Зиночкой оказалась миловидная жгучая брюнетка с модной короткой стрижкой и полными губами, накрашенными яркой красной помадой, лет сорока. Она была довольно полная, но грамотно, если можно так выразиться, одетая, одна из тех женщин, которые недостатки фигуры умели превратить в её достоинства.

На ней был красивый шёлковый балахон с большим пикантным вырезом, открывающим ложбинку между двумя полукружиями пышной груди, надетый поверх удлинённой тёмной юбки с разрезом. Высокие каблуки элегантных туфель удлиняли фигуру и способствовали уравновешиванию неидеальных пропорций фигуры. На груди покоилось янтарное колье, а с ушей свисали длинные серьги.