Тут нашлись и те уродцы, показанные ему на другом берегу – двое кривых парней с черными глазами. Они смотрели друг на друга. Один из них был изображён в треснувшем в зеркале. И надпись на груди у того, что в отражении: «Верни. Мне. Моё».

– Вадим, – встревожено позвала Алиса. – Посмотри, там ещё какое-то странное стекло есть.

И в самом деле, на бетонном полу, пробитом навылет хлипкими стеблями травы, у стены правее тех двух кособоких парней стоял остриём вверх крупный осколок зеркала. Были здесь и ещё стекляшки – они громоздились рядом горкой, смотрели только друг на друга и больше не отражали. Одинокому же повезло больше. Пожалел, похоже, какой-то случайный прохожий стекло, пристроил к ограждению зеркалом наружу и оставил разглядывать тяжёлое осеннее небо.

– Смахивает на ловушку, – неожиданно став чересчур серьёзным, предупредил Артём.

– Что за бред, Арофьев, – выговорил ему Вадим. – Это просто разбитое зеркало.

Вадим присел, упёрся коленями в мокрый бетон и отёр стекло от грязных пятен, которые остались после недавнего дождя.

– Не дуйся, и тебе света ещё достанется, – протянул он, обращаясь к осколку. – Поговори со мной. Успеешь ещё в кучу ненужности. Впусти.

Внезапно мимо парня промчалась белая маршрутка, сигналя, что есть силы.

– Куда прёшь, псих! – завопил водитель, на секунду высунув себя из кабины. – Не хочешь жить, не мешай другим!

В висках застучала кровь, Вадим подскочил на месте, и в ту же секунду ужаснулся – кричат ему. Это он, псих, потому что стоит на разделительной полосе на стыке перекрёстка двух дорог, не способный сделать и шагу. Необъяснимым образом он прилип к разметке на асфальте и не чувствовал ног.

Ну конечно, он в отражениях! Его впустили – это значит, отражения согласны говорить с ним, а ему нужно только сосредоточиться и услышать их.

Он дёрнул головой в сторону – старая образцовая часть города, самый центр. Слева теснился уютный сквер с деревянными скамейками, за которым горделиво возвышался стильный драмтеатр. Справа зазывал прохожих в гости фасонистыми вывесками огромный торговый центр, где при желании купишь всё, что нужно, отдохнёшь и перекусишь. Левее притаился цирк, вернее каркас его светлого будущего, которое никак не настанет вот уже второе десятилетие.

Позади – грандиозный компьютерный центр, выросший за пару лет из скромного двухэтажного сервисного центра в девятиэтажную электронную вселенную. Впереди важничала историческая часть города: старые трех и четырёхэтажные дома, которые коммунальщики год от года старательно мажут, штукатурят и красят – возвращают былую красоту. Дома же после зимы вновь линяют, рассыпаясь серым прахом на асфальт под ноги прохожим.

Внезапно чуть дальше по улице, по стене кирпичной пятиэтажки скользнул слепящий блик. Вадим прищурился и вгляделся – подворотня там, вон и облезлая арка. Темно внутри, людей не видно, а блеск не успокаивается. Ещё и ещё ударял свет ему в глаза, словно одёргивал: «Чего стоишь-то? Оглох?»

Верно! Слышит он. Зеркало это! Подворотня! Парень широко улыбнулся. Показали ему, что просил.

– Спасибо! – воскликнул Вадим.

Ликуя от того, что общение с отражениями сегодня было таким простым, быстрым и безболезненным, он крутанулся на одной ноге и рванул вперёд. Отклеился он тут же и оборвал путы стопора, которые не позволяли двигаться ещё минуту назад, шагнул на пешеходную разметку под зелёный сигнал светофора, и, запоздало обернувшись влево, он вдруг резко дёрнулся назад, но было поздно. На него на бешеной скорости нёсся грузовик с прицепом. Вадим похолодел. За рулём сидел тот уродец из странного зеркала на стене с граффити. «Верни! Мне! Моё!», кричала надпись на драной майке на его груди. Во лбу белоснежной кабины три румяных яблока и кровавая аббревиатура «Спелые решения».